Аргус и Рагнер крепко обнялись и сцепили руки знаком двойного единства. После этого Аргус, двадцать воинов в желто-красных нарамниках и четыре звездоносца выехали с ристалища по направлению к замку. Коня с рыцарем в вороненых доспехах они вели в начале отряда. Рагнер еще немного постоял, посмотрел им вслед и только потом с неохотой приблизился к брату Амадею.
– Знаешь, я услышал твою молитву и решил, что если смогу не убивать, то не буду, – садясь на ящик рядом с ним, сказал Рагнер. – Правда, мало толку вышло… Сперва вроде шло так, как надо, но потом… но слово я всё же сдержал! И мне сейчас… хорошо, что ли… Не пойму никак… – усмехнулся Рагнер. – Странное чувство… – положил он руку на плечо праведника, заставляя того посмотреть на себя. – Должны быть такие, как ты, и такие, как я. Не вини себя. Если бы не ты, то умерло бы намного больше людей. Сегодня ты остановил войну и тоже должен собой гордиться… Умей радоваться хоть иногда… Ну мне пора, – заключил он и поднялся на ноги. – Пора идти за Маргаритой. Я сильно спешу.
Праведник так ничего ему и не ответил. Рагнер встряхнул головой, прогоняя ненужное сейчас угрызение совести, и направился к своим людям.
«Одно дело болтать, что жизнь плоти тлен и на все воля Божия, – думал он по пути, – и совершенно иное: видеть резню своими глазами, да еще и способствовать ей. Дерьмом сейчас себя чувствует, мне ли не знать… Но я не могу помочь… Он, сам того не желая, сегодня ночью изменился – по-настоящему выбрался из своей кельи и увидел какой он, этот мир, в действительности. Пусть поразмыслит. Только он сам в состоянии избрать дорогу, по которой пойдет дальше».
Рагнер, король Ивар и еще тридцать мужчин двинулись к неохраняемым и незапертым до восьмого часа воротам Доли, а та покорилась и сдалась Лодэтскому Дьяволу, едва он появился на ее пороге. Несса Моллак после этого гордо заявляла, что отныне она и ее кухня видели всё: Лодэтского Дьявола в рясе под кольчугой и с прической послушника.
Через хлебную кухню отряд Рагнера прошел в общую и там разделился. Король Ладикэ отправился на первый этаж в парадную залу. Рагнер, Лорко, Ольвор, Эорик и Сиурт в компании еще пяти монахов побежали к башне, где прятали Маргариту.
Рагнер очень хотел посмотреть на небывалое представление, что разыграется перед герцогом Альдрианом, но видеть Маргариту невредимой он желал еще сильнее. Чувство, что ей грозит смертельная опасность, опять его тревожило, будто кто-то шептал в ухо, что нужно торопиться.
________________
Крупные капли дождя падали в нишу на подоконник к беленькой керамической свинке. Грузный мужчина, выставив вперед бородку с проседью, смотрел на пока еще пылающий лес.
«Дождь полил как никогда кстати, – улыбался барон Нола́онт. – Ливень потушит пожар, и Тернтивонт с рассветом отправит подкрепление в лес. Всё складывается крайне удачно. Всё, кроме поведения Маргариты!»
Ортлиб Совиннак хмуро глянул на закрытую дверь уборной и потопал к ней.
– Грити, – позвал он жену. – Я же говорил, что это дурость – запираться и прятаться от меня. Выходи! Прошло уже девять минут…
Он постоял немного, а затем быстрым медвежьим шагом пересек спальню и вышел за ее порог.
– Несите топор! – громко крикнул вниз Ортлиб Совиннак. – И кончайте с Аразаком, – тише добавил он, когда его услужники показались на винтовой лестнице. – Пора.
Трое крепких парней поспешили вниз, а Ортлиб Совиннак вернулся в спальню и приблизился к уборной.
– Слышала? – спросил он. – Уже несут топор. Не стоит портить такую хорошую дверь и выставлять себя на посмешище.
Из-за двери не раздалось ни звука. Ортлиб Совиннак с силой ударил в нее ногой – буковая створка шумно сотряслась, но устояла, а Маргарита упала на колени и начала молиться.
– Боженька, милостивый Боже, сжалься, – шептала она, – не дай этому вынужденному супружеству состояться. Неужели тебе могут быть угодны такие союзы? Я знаю, что это не так. Подари мне еще одно чудо, прошу, – за все мои несчастья, что были раньше. Я больше не хочу умирать, хочу жить… Более никогда не попрошу тебя о смерти, клянусь. Я всё вытерплю, что ты мне ниспошлешь, любые страдания и любую боль приму за дар. Убереги меня, пока Рагнер за мной не пришел: он ведь уже так близко! Пусть мне хотя бы сейчас, наконец, повезет!
Новый удар чуть не выбил дверь.
– Рагнер, спаси же меня, поспеши… – тихо взмолилась Маргарита. – Ну где же ты ходишь?
– Молишься? – донесся до нее ехидный голос мужа. – Готов клясться, что молишься. Посмотрим, какой псалом ты запоешь, когда топор принесут.
Она уронила лицо в ладони и от страха опустила голову к коленям. Несколько минут было слышно только тяжелое топанье – ее супруг в гневе шагал по спальне.
– Я же люблю тебя, дуреха, – неожиданно ласковым голосом заговорил Ортлиб Совиннак. – Ну что я с тобою сделаю, чего еще не было? Я не буду сердиться. Прости, что напугал. Выходи…
Прислушиваясь, он замолчал, но Маргарита застыла от ужаса и не шевелилась. Ортлиб Совиннак краем глаза заметил движение у входной двери и крикнул:
– Тащи сюда топор!
– У меня его нет, – ответил Идер Монаро, закрывая за собой дверь на массивную щеколду. – Здравствуй, папа.
Ортлиб Совиннак, барон Нолаонт, тяжело глядел на проходящего в центр спальни сына, одетого в желто-красную одежду столового прислужника. Позабыв о Маргарите, он потопал к Идеру.
– Сучонок, зачем явился?! – взревел Ортлиб Совиннак.
– Я тебе не сучонок, – жестко сказал Идер, доставая из-за спины руку со своим любимым длинным кинжалом. – Я столько лет хотел, чтобы ты меня любил, но так и не дождался. Почему?
– А за что тебя любить? – презрительно спросил его отец. – Что ты представляешь без меня? Кто позаботился о твоем образовании и других твоих познаниях? Чего ты сам добился? Назови хоть что-то, что ты сделал сам и без меня! Только ноешь! Вот как сейчас! Сучонок неблагодарный! Не любят его! Не за что любить – вот и не люблю!
– Я бы мог добиться многого, если бы имел законное рождение, – с болью проговорил Идер. – Но ты держал меня за своего услужника! Называл «сынок», но при этом вытирал об меня ноги. Ты своих собак ценишь больше меня, больше моей матери, сестры и даже больше нее, – указал Идер на запертую дверь уборной. – Это ты есть сучонок с клеймом отцеубийцы. Ты всех погубишь, даже тех, кто жил для тебя. Я знаю, как ты стал градоначальником… И не говори, что сделал это во имя закона, только не говори эту чушь мне – тому, кто исполнял твои поручения… Из Истории ничего не исчезает бесследно, как бы тебе этого не хотелось. Аэлло Ампелиннак! Это ты его подтолкнул к заговору, а затем сдал: ловушка, как в твоих шахматах. Я всё знаю, кроме одного. Ответь мне, почему ты на моей матери так и не женился? Она же спасла тебя от петли… А как ты мог, после всего, ее ударить, мразь?! Впрочем, мне всё это уже не так интересно… Другое ответь. Каково это: болтать о том, что все вокруг понаделаны из дерьма, будто ты сам из одного золота? О принципах каково плести? Какой запах ты сам от себя чувствуешь? Твое темя в это время не жжется? Принципы! Ей расскажем о твоих принципах? – снова кивнул Идер на уборную. – Она тебя и так уже боится, что ты теряешь? Расскажем, как ее первый му…
