– Даше не фомнефайфя! – сказал ему король Ивар. – Упью и шенюфь на ффоей фдофе! Полуфю трефь Лиифема ф фриданое! А оффальное фак фаберу!
Альдриан всё равно медлил и тянул время. Гордое лицо коленопреклоненного принца Баро говорило, что тот предпочел бы смерть, но не бесчестье. То же самое всем своим суровым видом показывала и черная статуя Альбальда Бесстрашного. Когда время вышло, Аргус грубо схватил герцога Альдриана за плечо, бросив его на колени, и размахнулся мечом. Придворные заахали, вскрикнули, отвернулись…
– Нееет! – успел закричать Альдриан за пару мгновений до гибели, и Аргус едва успел отвести клинок.
– Фелуй! – подставил под лицо Альдриана свою руку король Ивар.
В холодном поту, не поднимая глаз на негодующее лицо бронзового отца, герцог Альдриан поцеловал короткие, толстые пальцы короля Ладикэ.
– Пиршество не конец! – заявил придворным Аргус. – Никто не выйти. Мы – переговоры. Вёрнусь – гулять по-нацтоящему!
Герцог Альдриан, канцлер Шанорон Помононт и его секретари прошли в отдельную залу. Туда же отправился и король Ивар со своим первый рыцарем, Ворисом Покрэшром. Принца Адальберти Баро развязали, и он, по-прежнему закованный в вороненые доспехи, ожидал в другой зале того, кто его пленил. Появившийся Рагнер Раннор нес на руках золотоволосую красавицу, хорошо знакомую принцу. Девушка, недавно вызволенная из «адской, полной насилия неволи» – вырванная из подлых лап Лодэтского Дьявола, нынче не проявляла даже малейшего неудовольствия от нахождения в этих бесчестных руках. Опуская ее на ноги, Рагнер сказал Аргусу:
– Глаз с нее не своди, а то от нее одни бедствия. Скоро это и Альдриан узнает.
Рагнер кратко пообщался с оскорбленным принцем Баро, еще сильнее разозлив дерзостью своего пленника, после чего удалился с Маргаритой в глубины замка. В далекой от парадной залы башне, в спальне на втором этаже, мрачная лицом Диана Монаро успокаивала всхлипывавшую Енриити, а в коридоре кудрявая Марили кокетничала с Лорко. Эорик тоскливо поглядывал на зеленоглазую красавицу и проклинал себя за то, что не выучил орензского языка. Тело покойного барона Нолаонта добродушный Сиурт поднял с пола и перенес на кровать. Гюс Аразак после непродолжительного и болезненного для него допроса стал еще одним мертвецом. Одетый как преторианец Идер Монаро без страха вошел в Южную крепость. Головорезы Рагнера Раннора, хоть и поглядывали на незнакомца, приняли этого невозмутимого мужчину за своего. Идер спустился в уже разграбленную оружейную залу и скрылся в подземном ходе возле камина.
________________
Брат Амадей уединился на храмовом кладбище, неподалеку от склепа герцогов Лиисемских. Он размышлял над словами своего покойного наставника Фанжа Толбо. «Пойдешь за демоном к Богу», – так говорил Блаженный. Крест и демон не являлись более загадками для праведника, но дороги, какая привела бы его к Богу, он не видел. Он заблудился в пустыне, осмотрелся и остановился, не понимая, куда же идти. В жестоком мире за стенами храма Богом не пахло. Да и еще всякий раз, когда священник вспоминал нежность и тепло Марлены, подаренные ему в сумрачной тиши кельи, то лицо этой девушки озарялось в его представлении светом, какой может быть только у божества.
«Я поставил Марлену выше Бога, – думал брат Амадей. – Я более не могу быть его служителем. Я искупался в море и буду плавать до самого своего конца, пока Марлена захочет плыть рядом со мной. Но я чувствую себя слабым… Такие люди, как герцог Раннор, взрывают стены, а я, как дурак, уговариваю их расступиться… Я и есть дурак. Всё, во что я верил, обратилось в пепел. Я жалок и никчемен… Буду предаваться удовольствиям в миру? Порокам? Жить ради плоти? Раз я заблудился, – сел священник на скамью у склепа, – надо понять: где же я свернул не туда. Пойдем с самого начала… Почему я захотел стать священником? Первое – это знание. Я желал знать, как всё устроено: знать про Бога и знать истину. Поздравляю тебя, Амадей, благодаря герцогу Раннору ты знаешь больше, чем любой из священников, но это не поможет нам выбраться из пустыни. Еще я хотел помогать людям… Помогать людям можно как мирянин, не духовно… Неужели я и впрямь столь сильно любил свои проповеди? Так, уже что-то… А почему я любил проповедовать? Потому что знаю больше других и могу помочь. Опять знание… Вот мой круг, где я заблудился… А если покопаться в еще более раннем возрасте…. Почему же я хотел знать?»
Епископ Камм-Зюрро, улизнув из замка, теперь спешил скрыться, осознавая, что его участие в пленении короля Ивара может стоить ему жизни. Сняв синюю хабиту, скатав ее свертком под мышкой и оставшись в нижней рубахе и серых штанах, он подбежал к склепу, где, встретившись с братом Амадеем, остановился.
Два священника с неприязнью посмотрели друг на друга.
– Для меня всё кончено, – поднимаясь со скамьи, произнес брат Амадей. – Я исчезну в забвении. Да знай: ты удираешь потому, что это я дал тебе сдачи. Но на этом всё – я забываю о тебе, а ты обо мне. Позволь мне исчезнуть, как мертвому. Попытаешься мне помешать – тебе же будет хуже: вместе отправимся на Божий Суд. Я знаю, почему ты стал помогать Совиннаку, знаю, какой угрозой он заставил тебя пойти на преступление и скрыть незавершенный ритуал. Но я молчал. Собираюсь так поступать и впредь… Вот только ответь, прошу: за что, Аненклетус? Ты же всегда был выше меня. Ты даже стал могущественным епископом. Наверно, будешь кардиналом. Чем я тебе снова не угодил? Мне, простому брату, с тобой не по силам тягаться.
– Святой! – с раздражением ответил епископ Камм-Зюрро. – Только и слышу это богохульство. Святой – это тот, кого выбирает в мученики Экклесия, а не темный, заблудший люд. А ты им не перечил и потворствовал еретическим слухам… без сомнения, желая стать кардиналом: перепрыгнуть сразу через два сана.
Праведник улыбнулся.
– Почему ты тоже выбрал духовный путь? – спросил он. – Меня это удивило…
– Да какая разница, что за путь?! – скривил лицо епископ. – Везде одно и то же: власть, деньги и то, что они дают. У Экклесии этого больше всего.
– Какая разница, что за путь… – повторил брат Амадей и хлопнул себя пальцами по лбу: неожиданно простой ответ на вопрос, который мучил его, помог найти человек с хищным лицом грифа-стервятника.
– Иди с миром, – спокойным, добрым голосом сказал брат Амадей. – Я ничего не сказал герцогу Раннору и про подземный ход из склепа. И не скажу… Ты оболгал меня и наверняка совершил еще что-то, раз надумал бежать. Но мне уже всё равно. Я исчезну, как и говорил. Ни герцог Раннор, ни король Ладикэ тебе мстить не будут – можешь далеко не бежать, но на всякий случай не появляйся здесь до отхода Лодэтского Дьявола из города, а то он только в начале более праведной дороги: может оступиться и не сдержаться.
________________
Герцог Альдриан Лиисемский и король Ладикэ Ивар IX заключили мир в конце третьего часа утра, двадцать четвертого дня Нестяжания, второго года, сорокового цикла лет. Союзник короля, герцог Рагнер Раннор, заслужил щедрое вознаграждение в десятину от тунны золота. Барон Тернтивонт, готовившийся с рассветом направить подкрепление в лес, получил извещение об окончании войны и приказ о роспуске войска. Пленных перестали держать в тюрьмах, а глашатаи читали на площадях Элладанна объявление о мире. Горожане, опасавшиеся того, что их снова захватят и затем освободят, обрадовались проигрышу, словно победе. Роса Агрило продал бочонок пива за пятьдесят золотых монет.
