Книга Голоса, страница 71 – Урсула Ле Гуин

Я подошла к столу и зажгла большую лампу, стоявшую на нем. Комнату сразу окутал ее мягкий желтоватый свет, и она будто расцвела под этим светом, и надписи на корешках книг стали поблескивать золотыми искрами.

Лорд-Хранитель коснулся края алтаря, благословляя богов, выпрямился и огляделся. Потом сел за стол и, машинально потирая больное негнущееся колено, спросил:

— Что ты читала в последнее время?

Я принесла «Элегии» и положила перед ним на стол.

— И далеко ты продвинулась?

— До «Укротителя лошадей».

Он открыл книгу и отыскал это стихотворение.

— Можешь прочесть его наизусть?

Я продекламировала десять строк на аританском.

— И как тебе?

Я изложила ему свое понимание этого стихотворения — почти в тех же словах, что и Грай, — и он, пряча улыбку, сказал:

— Что ж, весьма разумно.

Я села за стол напротив него. Он немного помолчал, потом снова заговорил:

— А знаешь, Мемер, Оррек Каспро, пожалуй, явился как раз вовремя. Он тоже может кое-чему тебя научить. Ведь теперь ты уже на пороге понимания того, что и сама вполне можешь учить — в том числе и меня.

— Неправда! Я ведь когда «Элегии» разбирала, то, в основном просто догадывалась о смысле стихов. А Регали я и вовсе пока читать не могу.

— Но теперь у тебя есть учитель, который это может.

— Значит… ты не сердишься? И это ничего, что я дала ему «Ростан»?

— Да, я думаю, это ничего, — сказал он и глубоко вздохнул. — Наверное, так и следовало поступить. Да и откуда нам знать, что правильно, а что нет, если мы не в силах понять даже того дара, которым обладаем? Я, например, чувствую себя слепцом, которого попросили прочесть некое отправленное ему божественное послание!

Лорд-Хранитель полистал книгу, лежавшую на столе, аккуратно ее закрыл и посмотрел туда, в дальний конец комнаты, куда почти не достигал свет лампы.

— Я говорил тогда Иддору, что я — Читатель. Но что значит читать, если не знаешь языка, на котором читаешь? Вот ты, Мемер, действительно Читатель. Тут у меня, по крайней мере, никаких сомнений нет. А разве ты сама в этом сомневаешься?

Вопрос был поставлен прямо, и я ответила без колебаний:

— Нет.

— Хорошо. Это хорошо. А раз так, то это твоя комната, твои владения. Даже утратив способность видеть, я продолжал старательно хранить эту комнату для тебя. Я всегда верил в тебя и во всех тех, кто приносил к нам в Галваманд свои сокровища, свои книги… Как же мы поступим с этими книгами, Мемер?

— Создадим библиотеку, — сказала я. — Как та старая, что когда-то была здесь.

Он кивнул.

— Похоже, такова воля и самого дома. А мы просто подчиняемся его воле.

Именно так казалось и мне. Но у меня все же оставались еще кое-какие сомнения.

— Скажи, а в тот день… когда ожил фонтан…

— Фонтан, — повторил он. — Да-да.

— Это было чудом?

И он, чуть улыбнувшись, сказал:

— Нет.

Я даже не очень и удивилась. А он улыбнулся — гораздо шире и веселее — и сказал:

— Хозяин Вод и Источников уже довольно давно показал мне, как совершить это «чудо». Если хочешь, я и тебе это покажу.

Я кивнула. Но думала совсем не об этом, и он, заметив это, встревожился:

— Мемер, тебя что, огорчает или возмущает то, что чудеса можно творить своими руками, как это сделал я?

— Нет, — сказала я. — И думала я совсем не об этом. Меня поразило другое чудо…

Он явно ждал продолжения.

— Ты тогда совсем не хромал, — договорила я. Он как-то странно посмотрел на свои руки и ноги; лицо его помрачнело.

— Да, мне и другие говорили об этом, — сказал он.

— А ты сам этого разве не помнишь?

— Я помню, как бросился в эту комнату, терзаемый страхом и отчаянием. И едва я вошел сюда, мне стало ясно: прежде всего я должен запустить фонтан. И я поспешил сделать это, даже не задумываясь, почему это так необходимо. Словно подчиняясь некоему приказу. А затем мне пришло в голову, что нужно взять с полки какую-нибудь книгу. Я так и поступил. Я чувствовал, что времени совсем мало, а потому… Неужели я действительно побежал? Не знаю. Должно быть, те, что заставили меня молчать, когда им это было нужно, заставили меня и бежать к тебе, чтобы разбудить твой голос.

Я посмотрела в дальний конец комнаты, в ее темный конец. И он тоже.

— Значит, ты не спрашивал…

— Нет. У меня не было времени спрашивать Оракула. Да он, скорее всего, и не ответил бы мне. Он теперь разговаривает с тобой, Мемер, а не со мной.

Мне не хотелось это слышать, хоть я и сказала тогда Грай, что Читатель теперь не он, а я. Вся моя душа, охваченная ужасом и унижением, протестовала против его слов.

— Да не разговаривает со мной Оракул! — воскликнула я. — Он меня использует!

Лорд-Хранитель коротко кивнул.

— Как и меня — раньше использовал.

— Ведь тогда это был совсем не мой голос, верно? Нет, я не знаю! Я… я просто не понимаю этого! Мне стыдно, но я боюсь! Я боюсь этой тьмы, я не хочу снова входить туда! Нет, ни за что!

Лорд-Хранитель долгое время молчал, потом сказал почти нежно:

— Ты права, Мемер. Они нас используют, но не во имя зла. И если тебе все же придется пойти во тьму, думай о том, что это всего лишь твоя мать или бабушка пытаются сказать тебе и всем нам что-то такое, чего мы пока не понимаем. К сожалению, они говорят на таком языке, которого ты еще почти не знаешь, но ведь его можно выучить. Так я говорил себе когда-то, если мне приходилось входить в пещеру.

Я задумалась; его слова понемногу проникали в мою душу, принося успокоение. Он так сказал об этом, что даже тьма пещеры перестала казаться мне такой сверхъестественной. И я действительно представила себе, будто там живет душа моей матери и души множества других матерей Ансула и они никогда не станут понапрасну пугать меня…

Но все же у меня оставался еще один вопрос.

— А та книга… которую ты тогда держал в руках… Где она сейчас? На тех полках, где стоят все Книги Оракула?

На этот раз молчание Лорда-Хранителя было иным; он явно испытывал затруднения с ответом. Потом все же сказал:

— Нет. Я взял первую попавшуюся книгу.

Он встал, подошел, сильно хромая, к шкафу, который был ближе всего к двери, и взял с полки какой-то маленький томик, стоявший примерно на уровне глаз. Коричневый переплет без надписи показался мне знакомым. Лорд-Хранитель вернулся к столу и молча подал мне книгу. Мне было страшно брать ее, но я взяла и, помедлив еще с минуту, открыла.