Онлайн книга «Неловкая поступь смерти»
|
И Даша решила, что подруга влюблена. Она вспомнила, что Миле всегда нравились так называемые плохие мальчики – двоечники и разбитные хулиганы. Непонятно, отчего её к ним тянуло. Впрочем, это ведь беда не только Милы. Поэтому она осторожно спросила: – А чего же ты с ним связалась? Мила потеребила в руках кончик салфетки, расстеленной на столе, и, подавив вздох, ответила: – Знаешь, каким он соловьём разливался, когда мы с ним познакомились, говорил, что у него мамаша деньги лопатой гребёт. – И чё, наврал? – Не совсем, – на этот раз не стала сдерживать вздоха сожаления Мила. – Только она и не мамаша ему вовсе. Вернее, не родная. Да и вышибла она его из дома под зад коленом. – А деньги небось его папаша заработал. – Если бы. Она сама богатенькая была. – А отец его? – В бегах. – Судимый, что ли? – Нет, просто беглый. Подкинул сынка второй жене и сбежал. – Ни фига себе. – Вот я и кукую с этим горем луковым, – в который раз вздохнула Мила. – Так подбей его, чтобы он с матерью этой помирился. Какая-никакая, а мать, тем более если она вырастила его. – Подбиваю. Да всё никак не выходит. А ты как устроилась? – Миле надоело обсуждать собственные проблемы, и она решила перевести стрелки с себя на подругу. – В общем-то неплохо. Мы с Серёгой ипотеку взяли. От свекрови съехали, и я вздохнула облегчённо. Санька наш ходить начал и даже говорит три слова. – Какие же? – Киса, ба и бяка. Подруги расхохотались. Расставшись с Дашей, Мила отправилась домой. По дороге она думала, что, по всему видно, Даша с мужем не шикуют, но и не бедствуют. Дашка довольна своей жизнью, да что там довольна, с завистью подумала Мила, она так и светится от счастья. Да и чего ей не светиться? Мужа и сына она любит и уверена в завтрашнем дне. Муж не лодырь, медленно, но верно продвигается по служебной лестнице. А когда выплатят ипотеку, то вообще заживут припеваючи. А она, Милка, так и будет сидеть у разбитого корыта. При подходе к дому девушка уже точно решила, что надо что-то менять. Вариантов было, по её мнению, два – заставить Аркадия помириться с приёмной матерью или последовать её примеру и выставить Аркашу за дверь, пока ещё не поздно. «Время-то летит быстро, – думала Мила, – не успеешь оглянуться, и ты уже седая, в морщинах и со вставной челюстью». Входную дверь она открыла, находясь не в радужном настроении, и сразу закричала: – Аркадий, ты дома? Ответом ей была тишина. Мила прошла на кухню, выложила на стол продукты, часть распределила на полках холодильника, курицу засунула в камеру. А чай, печенье и рулет положила в висящий над столом шкаф. После чего она отправилась в комнату. Так и есть! Аркадий спал, укрывшись с головой пледом. На журнальном столике стояла пустая бутылка из-под пива и валялась скомканная упаковка чипсов. Мила потянула за край пледа. – Вставай, соня! Сколько можно дрыхнуть! Аркадий открыл глаза, поморгал с полминуты, потянулся и спросил: – Где ты пропадала столько времени? – В магазин ходила. – Целый день? – Ещё и часу дня нет. – Ага! – обрадовался Аркадий и вскочил с дивана. – Значит, скоро обед. То-то, чувствую, у меня живот с голоду сводить начало. – Я ещё не готовила, – сказала Мила, а про себя подумала: «И не собиралась». – Да ты что?! – возмутился он. – Сейчас быстро отварю макароны, и там у нас тушёные крылышки ещё остались, – проговорила она без особого энтузиазма. – Опять макароны? А эти твои крылышки надо собакам бездомным выбросить. Там же абсолютно нечего есть! – А ты устройся на работу, тогда я мясо на рынке покупать буду, – парировала Мила. – Так мне же мать деньги на карточку кладёт. Чего тебе ещё надо? – Она переводит тебе сущие гроши! – Сколько переводит, столько и переводит! – отрезал Аркадий, не думая сообщать своей подруге, что гроши отдаёт ей он, оставляя большую часть денег, переведённых матерью, себе. – Вот на эту сумму я тебя и кормлю, – сердито проговорила Мила. – Ну, знаешь, – возмутился он и не нашёл подходящих слов. – А если бы ты подъехал к ней… – Мила решила, что настал подходящий момент для того, чтобы вложить в голову Аркадия мысль о необходимости примирения с матерью. – На хромой кобыле, – хмыкнул Аркадий. – Я имею в виду по-человечески, с уважением, то и у неё к тебе другое было бы отношение. – Отстань, Милка! – Не отстану! Ты должен вернуть расположение матери, пока не поздно! – Вот скончается старушка скоропостижно, – он расхохотался над своей шуткой, – и мне наследство свалится. – Свалится, как же! Как вороне сыр! – Зараза ты, – беззлобно выругался он, – умеешь человеку настроение испортить. Кстати, ты что же, столько времени в магазине была? – Взгляд Аркадия стал подозрительным. – Нет. Подругу встретила, – призналась она неохотно. – И вы столько времени сплетничали? – Мы не сплетничали. Просто посидели в кафе. У Даши всё нормально, семья, муж, ребёнок. – Памперсы, кастрюльки, куча грязного белья, – насмешливо проговорил Аркадий. – У меня только памперсов нет, – рассердилась Мила, – зато горы грязной посуды в наличии. Ты даже тарелку за собой не вымоешь! – А зачем? У меня баба есть, то есть ты. Мыть посуду – бабское дело. – Как ты мне надоел! – Могу съехать, – почёсывая под мышками, равнодушно проговорил Аркадий, – на мой век баб хватит. Мила замолчала и закрылась на кухне. Прошла неделя. Погода продолжала баловать горожан. А может быть, просто усыпляла их бдительность… Михаил Муромцев сидел под зелёным зонтиком уличного кафе со своей девушкой Вероникой Бубенцовой. Молодые люди с удовольствием ели мороженое из небьющихся округлых вазочек. Мороженое было фирменным, с орехами и мармеладом. Вероника его просто обожала. А Михаил ел его с ней за компанию. – Завтра во сколько увидимся? – спросила Вероника, с сожалением соскребая со дна вазочки остатки мороженого. – Я завтра, Бубенчик, не могу, – ответил Муромцев. – Ну почему, Миш?! – Потому что мне обязательно надо завтра к тёте Ире забежать. – Ты же сказал, что ей стало лучше и она сама со всем справляется. |