Онлайн книга «Последние узы смерти»
– Мне Каден сказал. Он раскрыл правду, а потом убил его – убил моего отца. – Откуда ты знаешь, что это правда? – резко спросила Адер, спешно ища доводов против. – Откуда знаешь, что Каден не солгал? – Просто тогда все сходится. – Голова Тристе свесилась на плечо. – Да и зачем бы Кадену лгать? Что ему это даст? – Не ему даст, – медленно проговорила Адер, – а у меня отнимет. Святой Хал… Она выдохнула, видя, как в голове наконец складывается картина. Малкенианы утверждали свое право на власть божественностью крови – крови, унаследованной от первого императора Териала. Малкенианы были потомками Интарры, и пылающие радужки служили тому неопровержимым доказательством. Но с родом есть одна беда – он склонен разветвляться. В хрониках любой династии описывалось соперничество братьев и кузенов; упоминались дальние родственники, вернувшиеся из изгнания или безвестности, чтобы предъявить свои права на трон. Пылающие глаза избавили Аннур от подобных испытаний. В роду Малкенианов рождалось не меньше братьев и побочных детей, чем в любом правящем доме, но только не с горящими радужками. Отпрыски бывали сероглазыми, кареглазыми, по двум континентам было рассеяно множество мужчин и женщин, имевших право претендовать на происхождение от Интарры, но горящие глаза, их огненный взгляд, который невозможно было спутать с другим, принадлежали только самой чистой крови, истинным наследникам благоволящей богини. Конечно, ходили слухи – нелепые истории о мужчинах и женщинах, живущих вдали от столицы, у кого так же горели глаза. В детстве Адер с восторженным ужасом поглощала такие рассказы. С одной стороны, благословение Интарры, расширившись, лишило бы ее род права на трон, а с другой – Адер так хотелось увидеть девочку, похожую на себя, – ровесницу из Мирейи, или Сарай-пола, или из Моира: не совсем сестру, но родственницу, которая тоже знает, каково жить с горящими радужками. Адер целыми днями воображала, как бы они подружились. У Валина был Каден, а у Кадена Валин. Почему у нее не могло быть подружки, готовой разделить ее горести и радости? Однажды она обратилась к отцу с просьбой разослать гонцов на поиски такой почти сестры, в существование которой уже поверила. Санлитун покачал головой: – Будь у другого ребенка такие глаза, мы бы знали. Природа благословения такова, что его не скроешь. – Но ведь рассказывают… – упиралась Адер. – Сказки, – ответил он. – Люди сочиняют их от скуки или от непонимания. Такое придумывали всегда: о неузнанных принцах, пропавших королях, о пасущих свиней принцессах… Эти истории редко завязаны на правде. – То есть других ветвей нашей семьи нет? – Есть ветви, – серьезно ответил отец, – но мы единственные Малкенианы. С тех пор Адер больше не надеялась на затерявшуюся родню. Она рассталась с мечтой, как выросший ребенок расстается с игрушкой, и всерьез занялась своим образованием, той подготовкой, что предназначил ей отец. А теперь вот что… – Еще одна ветвь, – медленно проговорила она, изучая лицо девушки. Тристе нисколько не походила на ее детские представления о дальней родственнице и ничуть не была похожа на саму Адер – ну и что? Адер и с Валином не слишком похожи, а ведь у них общие родители. – Не потому ли ил Торнья добивается твоей смерти? Тристе взглянула удивленно и отвела глаза. Адер ждала ответа, но девушка молчала, и ее остекленевший взгляд был холодней крепостной стены. – Ты понимаешь, что я хочу тебе помочь? – не выдержала наконец Адер. – Вы себе хотите помочь, – так же не глядя на нее, ответила Тристе, – а во мне видите удобное орудие. С меня хватит. Надоело служить орудием. «Нет, – заключила Адер, обдумав свою последнюю догадку, – не в этом дело. Не в праве наследования». Даже если у Тарика Адива действительно были глаза Интарры, Тристе они не достались. Мизран-советника нет в живых, а его осиротевшая дочь – лич с фиалковыми глазами и без единого союзника. Она никак не угрожает Адер и ил Торнье. А значит, нужна кенарангу для чего-то другого. – Каково это? – неожиданно спросила Тристе, коснувшись шрама на руке Адер. Медленное обдуманное движение выдавало, как сильно она опьянела. Ее холодный палец обвел алый завиток и отдернулся. – Каково это – быть любимицей богини? Избранницей? Она говорила совсем тихо, но с жаром, словно вопрос был важнее всего, что произошло с ней после побега. Адер отдернула кисть, наполовину втянула ее в рукав. Пророкам положено быть отважными и твердыми в вере. Она не первый месяц натужно разыгрывала эту роль перед Сынами Пламени и перед Северной армией, перед Лехавом, перед Каденом, перед советом. Отделывалась общими словами; почти всем, казалось, хватало нескольких фраз, густо пересыпанных «благословениями», «святой верой», «божественным правом» и «ответственностью». Она и сейчас готова была прибегнуть к тому же средству, но остановила себя. До сих пор Тристе отзывалась только на правду, так что с ней надо быть честной. – Это сбивает с толку. Часто я не могу поверить, что это вообще происходит. На лице Тристе мелькнула тень улыбки. Адер следила за ней, дожидаясь большего, но не дождалась. Девушка просто устало закрыла глаза. Адер подавила досаду и попробовала зайти с другой стороны. – Понимаю, – осторожно произнесла она. – Орудием ты быть не хочешь. Однако ты охотно помогла моему брату вернуться в город. Помогла прорваться в Рассветный дворец. Адер точно не знала, какого ждет ответа: тихого отпора или пьяных откровений. Но Тристе распахнула глаза, и в них пылала ярость. – Я и не знала, что мы идем в Рассветный дворец! – Не могла не знать. Ты столько людей ради него убила. – Не ради него. Она скривила губы, показав идеальные зубки, и Адер непроизвольно отшатнулась – тело спешило оказаться подальше, пока разум тщился сохранить равновесие и продолжить разговор. – Тогда зачем? Зачем убивать столько людей, которых ты знать не знаешь? Вместо ответа Тристе замотала головой, в ее горле глухо забилось рычание. – Если не ради Кадена, – настаивала Адер, – то для кого? – Нет, – выдавила наконец Тристе, упрямо мотая головой и растягивая этот короткий слог. – Нет. Адер скрипнула зубами. Ответ существовал – хоть какой-то ответ. Она его чувствовала, как чувствуется иногда приближение рассвета, хотя небо еще совсем черное. Где-то в мешанине слов, в путанице фактов скрывалась причина, по которой ил Торнья желал девушке смерти, и эта причина могла стать для Адер оружием против полководца-кшештрим, средством спасти сына. – Хватит с меня, – проговорила Тристе, твердо опустив ладони на стол. – Что значит – хватит? – Не буду больше разговаривать. |