Онлайн книга «Последние узы смерти»
Квора настороженно следила за ней, ковыряла лунку большого пальца ногтем, поджимала губы. Гвенне уже казалось, что она сдастся, заговорит, но женщина, поморщившись, мотнула головой: – Чем вы, говоришь, тут занимаетесь? – Достопримечательности осматриваем, – мрачно напомнила Гвенна и оглянулась на Джака. Видно было, что тот рад бы заговорить, но равняется на Квору. Было у нее искушение схватить обоих за шкирку, стукнуть пару раз лбами, утереть кровь, задать вопрос и при необходимости повторить. Она не сомневалась, что сумеет выбить ответы. Только ответы эти получились бы дерьмовые. Гвенна протяжно, раздраженно выдохнула: – Ладно, давайте так. Вы нас не знаете – понятно. Беспокоитесь за друзей – уважаю. Но о Раллене-то можете рассказать? Как он попал в начальство? Почему те поганцы ему повинуются? Квора и Джак молчали. Волны тихо плескали о стволы и корни. Шуршали листья, благоухали мелкие белые цветы, тяготясь своей скорой смертью. – Слушайте, – сказала Гвенна. – Я работаю над собой, поэтому пока что была доброй… Она оставила фразу висеть в воздухе. И тут, к ее изумлению, в затянувшейся тишине прозвучал голос Анник. – Эти двое мятежники, – не глядя на них, заговорила снайперша. – Раллен командует кеттрал на Островах как старший по званию, согласно уставу. Сопротивление со стороны Кворы и Джака – измена. Они предатели, как и все их сообщники. Гвенна, не веря своим ушам, повернулась к ней. Она все утро пыталась внушить двум придуркам, что не имеет ничего общего с Якобом Ралленом, что ее крыло на их стороне, и тут Анник вздумала цитировать устав, поцелуй его Кент! – Анник… – заговорила она. Но тут Квора обрушилась на девушку, забыв от ярости всякий страх: – Раллен сам к нам явился, сука несчастная! Мы знать не знали, что творится в Гнезде, пока он не объявился, талдыча о Шаэлем сплюнутом «втором шансе»! При виде ее лица Гвенна проглотила все, что хотела сказать, и прислонилась спиной к стволу. Украдкой покосилась на Анник. Та все смотрела в океан, приложив стрелу к ненатянутой тетиве. Она больше ни слова не сказала, даже не обернулась. И не понять было, знала ли она, что делает. И все же ее слова, ее равнодушное признание Якоба Раллена главой кеттрал, вытряхнули из Кворы часть правды. Вопрос: трясти дальше или выждать? – Второй шанс? – спросил, помедлив, Талал. И тут Гвенна поняла – словно изнутри головы ей закатили оплеуху. Она вдруг поняла, откуда знает Джака. – Вы с Арима. Святой Хал, вы же из отсева. – Отсюда легко протянулась цепочка выводов. – Потому и умеете драться, хоть и паршиво. – Делаем, что можем, – тихо сказал Джак. – Быстрый Джак, – медленно проговорил Талал, новыми глазами разглядывая этого человека. – Лейт, бывало, только о тебе и говорил. Ты… годами пятью старше его? Лейт считал тебя лучшим пилотом на Островах. – Чтобы летать на птице, надо пройти Пробу, – скривился Джак. – А вы отсеялись, – заключила Гвенна. – Мы, младшие, подробностей не знали, но слухи я помню: Быстрый Джак провалился. Лучший пилот кеттралов не станет кеттрал. Я поняла это так, что ты погиб. Он коротко, безрадостно засмеялся – так вздыхают от удара в живот. – Я живехонек. Я даже выдержал первую неделю Пробы. А вот как дошло до Дыры, я увидел эту слепую белую тварь и… не смог. «Как прошлой ночью, – мрачно думала Гвенна, – когда тебя приморозило в том переулке. Когда ты обосрался и оставил напарницу на погибель». Вот оно – сопротивление: мужчины и женщины, отсеявшиеся на той или иной стадии подготовки, проигрывавшие столько раз, что в конце концов сдались, уползли на Арим доживать жизнь в тюрьме со всеми удобствами. Вот ее новые союзники – единственные союзники. – Значит, пока Гнездо добивало себя, – тихо проговорил Талал, – о вас никто не вспомнил. – С чего бы? – с горечью осведомилась Квора. – Несколько сотен неудачников. Там кеттрал убивали кеттрал. Мы видели, как дрались в воздухе птицы, как горели суда, но у нас на Ариме не было ни лодок, ни птиц. Запрещено. – Понятно, – кивнула Анник, не глядя на нее. – Весь этот остров, Арим, не стоил внимания. – Мы были немногим важнее гнилого воровского городка на Крючке, – подтвердила Квора. – И потому, когда все кончилось, – сказала Гвенна, – вы уцелели. Она видела, как виновато вытянулись лица у обоих. Быстрый Джак потупил взгляд, но Квора опять кивнула. – Раллен тоже уцелел, – сказала она, уже без вызова, без враждебности. – По той же причине, – дополнила Гвенна. – В такой буче никому нет дела до бесполезного мешка с салом. Меня чаячья погадка на рубахе больше бы озаботила, чем Якоб Раллен, выбравшийся из кресла со мной подраться. – Он опасен, – покачал головой Джак. – Ну да. Свалится на тебя – задавит. – Или порвет лицо кеннингом, – выпалила Квора. Гвенна заморгала. За все кадетские годы она ни разу не задумалась над военной специальностью Раллена. Смешно было подумать, что в нем кроется большее, чем занудливый, жадный до власти третьесортный инструктор. Среди кеттрал тоже попадаются никудышные, и она всегда видела в Раллене пример тому. Подумать, что когда-то он был опасен, был личем… – Ты знал? – спросила она, обернувшись к Талалу. Тот медленно покачал головой. – А ты откуда знаешь? – набросилась на Квору Гвенна. Но Квора ее не услышала. Она смотрела куда-то в далекое, но неизгладимое воспоминание. – Когда все было кончено, он явился на Арим, – заговорила она. – Объявил, что Гнездо погубила измена. И что тем, кто готов служить, дается вторая попытка. Она замолчала, и рассказ продолжил Джак: – Откуда нам было знать, что у него на уме? Мы знали только, что он кеттрал, в высоком чине, и этот кеттрал предлагал нам возможность начать все заново, шанс подняться: «Каждый может дрогнуть. Вам дается шанс оправдаться». – Джак прерывисто вздохнул. – Он обещал мне, что я снова смогу летать. Никто не понимал, чего он добивается на самом деле. – Чего же он добивался на самом деле? – негромко спросил Талал. – Власти, – с ненавистью бросила Квора. – Собственного маленького королевства посреди океана. Поначалу были только муштра и тренировки, новая форма, новые клинки. Мы хоронили погибших и давали клятвы. Мы вообразили себя кеттрал, думали, что сражаемся за империю, думали, что наконец делаем то, чему нас столько лет учили. Она сорвалась, скривила губы в болезненной, надломленной улыбке: – Какими мы были дураками! Дурачье дурачьем! Не один месяц прошел, пока мы сообразили, что попали в прихвостни мелкого диктатора, который ухватил себе кусок и держит его только за счет желтоцвета. |