Онлайн книга «Озеро Длинного Солнца»
Цилиндр разлетелся при первом же ударе. Газ внутри немедленно потемнел, стал сине-черным, как спелый виноград, закружился и закрутился, смешиваясь с наружным воздухом, и потом исчез, так же внезапно, как Мукор после сна Шелка. С лунатической медлительностью руки обнаженной женщины вернулись к ее бокам. Она вздохнула. Шелк отвел глаза и развязал завязки сутаны. — Ты можешь надеть это, пожалуйста? — Мы будем любовниками, — громко сказала ему женщина, ее голос споткнулся на предпоследнем слоге. Черные волосы, как у Гиацинт, и потрясающие глаза, даже более синие, чем у самого Шелка. — Ты знаешь это место? — резко спросил ее Шелк. — Есть другой путь наружу? — Везде. — Двигаясь почти нормально, она спустилась со стеллажа. — Мне нужно наружу, — сказал Шелк так быстро, как только мог, задаваясь вопросом, поняла бы она его, даже если бы он спрашивал так же медленно, как у ребенка. — Здесь должен быть другой путь наружу, потому что здесь есть кто-то, кто вошел не через двери. Покажи мне, пожалуйста. — Сюда. Он рискнул посмотреть на ее лицо, стараясь не опускать взгляд ниже длинной грациозной шеи; в ее улыбке было что-то знакомое — и что-то ужасное, хотя он попытался отрицать это. Трясущимися руками он накинул сутану на ее плечи. — Ты должна держать ее закрытой спереди. — Завяжешь для меня? Он заколебался. — Будет лучше… — Я не знаю как. Пожалуйста? — Она подошла к нему. Сейчас, когда она лучше управляла своим голосом, он стал почти знакомым. Шелк нащупал завязки; казалось нечестным, что ему так трудно сделать то, что он автоматически делал каждое утро. — Теперь я могу летать! — Раскинув руки и широко распахнув сутану, она медленно и неуклюже побежала по проходу и добежала до далекой стены, почти исчезнув из виду. Там она повернулась и намного быстрее помчалась обратно, легкими экономными движениями. — Я… действительно… могу! — Она вдохнула воздух, ее грудь поднялась. — Но… тогда… ты… не… увидишь… меня. — Все еще тяжело дыша, она гордо улыбнулась и откинула голову назад, как Кремень; и по ее улыбке, ухмыляющемуся оскалу трупа, Шелк узнал ее. — У тебя нет права на эту женщину, Мукор! — Он начертал в воздухе знак сложения. — Именем Паса, Повелителя Витка, изыди! — Я… и… есть… женщина. О… да. — Именем Леди Ехидны, изыди! — Я… знаю… ее. Она… любит… меня. — Именами Сциллы и Сфингс! Самым священным именем Внешнего! Она больше не обращала внимания на его слова. — Ты знаешь… почему это… место… такое высокое? — Она махнула рукой на сводчатый потолок. — Чтобы летуны… могли прилетать… в него… а не… приходить. — Она указала на спутанную груду костей, волос и почерневшей плоти на дне цилиндра во втором уровне. — Я была ей… однажды. Она… помнила. — Для меня ты бесовка, которая вселилась в дочку бедной Орхидеи, — со злостью сказал ей Шелк. — Бесовка, которая завладела Элодеей. — В ее глазах он увидел вспышку страха. — Я плохой человек, даже необузданный, и зачастую меньше чем набожный. Но, все-таки, я святой авгур, посвященный и помазанный. Есть ли имя, которое ты уважаешь? — Шелк, я никого не боюсь, — сказала она и отошла от него. — Именем Фэа, изыди! Именем Фелксиопы, изыди! Именем Молпы, которой посвящен этот день, а также Сциллы и Сфингс! Изыди, во имя всех этих богов! — Я хотела помочь… — Изыди во имя Тартара и Гиеракса! Она подняла руки, как сделал он, защищаясь от удара Кремня; и Шелк, увидев страх в ее глазах, вспомнил, что Мускус назвал Гиераксом белоголового грифа, жившего на крыше Крови. И тут вернулась вся ночь фэадня: бешеный бег по лужайке Крови под тенью проплывающих облаков; тяжелый удар раздвоенным суком по крыше оранжереи; лезвие топорика, вставленное между створкой и рамой окна Мукор, того самого окна, которое на следующий день он пригрозил закрыть, чтобы запретить ей появляться у Орхидеи. — Если ты не уйдешь, Мукор, — почти дружески сказал он ей, — я закрою твое окно, и ты никогда больше не сумеешь открыть его. Иди. Она ушла, как будто ее никогда и не было, оставила высокую темноволосую женщину, которая стояла перед ним; он не увидел и не услышал ничего, но знал это совершенно точно, как если бы вспыхнул огонь или дунул ветер. Женщина дважды мигнула, ее ничего не понимающие глаза смотрели в никуда. — Идти? Куда? — Она запахнула на себе сутану. — Благодари Великого Гиеракса, Сына Смерти, Новую Смерть, чья милость полна и безгранична, — с жаром сказал Шелк. — Как ты себя чувствуешь, дочь моя? Она посмотрела на него, положив руку между грудей. — Мое… сердце? — Все еще быстро бьется от явления Мукор, я уверен; но через несколько минут пульс должен замедлиться. Она дрожала, ничего не говоря. В наступившей тишине он услышал топот стальных ног. Шелк закрыл двухстворчатую дверь, которую открыл Кремень, думая о том, что Кремень указал на заднюю часть арсенала. Наверно, солдатам потребуется какое-то время, чтобы сообразить, что на самом деле он позвал их в этот огромный зал рядом с арсеналом. — Возможно, нам лучше немного пройтись, — предложил он, — и найти удобное место, где ты могла бы посидеть. Ты знаешь, как выбраться отсюда? Женщина ничего не ответила, но и не стала возражать, когда Шелк повел ее по выбранному наугад проходу. Он обратил внимание, что в основание каждого цилиндра была впечатана черная надпись. Встав на цыпочки, он прочитал одну, на втором уровне: имя женщины в цилиндре (Маслина), возраст (двадцать четыре), и еще что-то, что он принял за подробности об ее образовании. — Я должен был прочитать твою. — Он говорил с ней так же, как с Оревом, чтобы точнее формулировать мысли. — Но нам лучше не возвращаться. Если бы я сделал это, когда была возможность, я бы узнал твое имя, по меньшей мере. — Мамелта [12]. Шелк с любопытством поглядел на нее. — Это твое имя? Никогда такого не слышал. — Мне так кажется. Я не могу… — Вспомнить? — мягко предположил он. Она кивнула. — Очень редкое имя. — Зеленые огоньки над головой потемнели; в наступившем полумраке он заметил Кремня, который мелькнул в пересекающем ползала проходе и умчался прочь. — Ты можешь идти немного быстрее, Мамелта? Она не ответила. — Мне бы не хотелось встречаться с ним, — объяснил Шелк, — по моим собственным причинам. Ты не должна бояться его, он не сделает ничего плохого ни мне, ни тебе. |