Книга Ничего, кроме нас, страница 112. Автор книги Дуглас Кеннеди

— Кто это? — спросила я без церемоний.

— Это мой новый друг, Тони. Поздоровайся с моей дочерью Элис.

— Так я уже. Элис… симпатичное имя. Пахнет поэзией.

— И какой, интересно, запах у поэзии?

— Забавная девчушка, твоя дочь.

— Что ты хочешь этим сказать? — Мама внезапно взбеленилась.

— Просто поделился наблюдением.

— Странное наблюдение.

— Странная девчушка.

— Ну, хватит, сделай так, чтобы тебя здесь не было.

— Это как?

— Видишь дверь? Тебе туда.

Тони явно немного растерялся:

— Какая мама, такая и дочка, а?

— Придурок.

— Ты так не думала, когда я был у тебя между ног.

— Считаю до десяти — если до того времени ты не уберешься, я позвоню швейцару и…

— Да пошла ты!

Вытащив из нагрудного кармана пачку сигарет «Салем», Тони закурил, после чего нацепил на нос темные очки-капли в золотой оправе и, прежде чем выкатиться за дверь, показал нам средний палец.

Как только за ним захлопнулась дверь, мама опустилась на пластиковый диван и покачала головой почти в отчаянии.

— Что я за идиотка, — простонала она.

Я ничего не сказала. Но подошла к ней и села рядом. Хотя на полную мощность работал кондиционер, так что в комнате было даже прохладно, пластиковая кушетка была мокрой от пота. Мама взяла меня за руку. Я не стала сопротивляться.

— Я знаю, что я дрянь, — заговорила она. — И что я очень плохая мать. Мне нужно было вытолкать его раньше, но я не ожидала, что ты придешь минута в минуту.

— Меня учили быть пунктуальной, — заметила я.

Тут мама начала рыдать. Я обняла ее за плечи. Она уткнулась лицом мне в плечо. Я держала ее, пока она не успокоилась, ничего не говоря и думая: не тот ли это момент, описанный в куче книг по психологии, когда ребенок становится родителем? Еще я думала: только мама могла разыграть эту сцену именно так.

— Я так понимаю, вы с ним познакомились недавно.

— Вчера вечером в «Джей Джи Мелон»… через дорогу.

— Ты много времени проводишь там?

— Что ты этим хочешь сказать?

— Только то, что сказала. Ты регулярно ходишь в бары для съема?

— Я недавно разведенная женщина, одна в Нью-Йорке. Я никого здесь не знаю. Мне одиноко. Чего ты ждала?

— Ничего я не ждала.

— Но ты заслужила другой встречи, не такой.

И все же суть была в том, что мама хотела продемонстрировать мне своего партнера. Ей было это приятно. Каким-то образом тот факт, что она даже в своем возрасте способна привлечь мужчин, прибавлял ей ценности в собственных глазах.

— Может, пойдем позавтракаем? — предложила я.

— Чудесная идея, — с облегчением отозвалась мама, всей душой желая забыть о том, как совершенно по-идиотски началась наша встреча, первая почти за год. — Там, через дорогу, отлично готовят.

«Джей Джи Мелон» был оформлен в стиле бутлегерских баров, где в эпоху сухого закона нелегально торговали спиртным. Всюду темное дерево, длинный бар с множеством высоких табуретов, маленькие столики с венскими стульями, скатерти в красную клетку и чертовски хорошая «Кровавая Мэри». Мы обе заказали по коктейлю и яйца Бенедикт.

— Яблоко от яблоньки недалеко падает, — заметила она.

Я вовремя остановилась, не успев выпалить то, что вертелось на языке: На любви к яйцам Бенедикт наше сходство заканчивается.

Принесли «Кровавую Мэри». Алкоголь иногда бывает полезен. И видит Бог, в тот момент мне настоятельно требовалось выпить.

Мама это заметила:

— Что я могу сказать, Элис? Жизнь у меня не задалась, и с тобой я поступила очень некрасиво. Обо всем этом я сожалею. Эх, вот если бы можно было переписать прошлое, и не только мое глупое поведение прошлым летом.

— Папа давал о себе знать?

— Ты имеешь в виду, после моего ухода? Он пытался… звонил дважды. Я оба раза бросала трубку.

— Что все-таки у вас случилось?

— Ну, ты могла заметить, что мы никогда не тянули на пару года, а недавно я узнала, что у твоего отца кто-то есть.

— Но у папы всегда кто-нибудь был, разве не так?

— Элис! Господи!

— Но это же правда, нет? Я помню, как нам позвонил тип, чью жену папа…

— Я не намерена обсуждать это с тобой. — Мама прошипела это так громко, что пара за соседним столиком, обернувшись, стала глазеть на нас.

— Значит, был кто-то? — тихим голосом спросила я. — Просто ответь на вопрос.

— Тебе незачем это знать.

— Как раз, наоборот, есть зачем. Потому что пытаться уничтожить мои мозги с помощью наркодоктора…

— Не так громко.

— Почему? Чтобы не услышали ненароком, что ты хотела упечь в психушку свою дочь только за то, что она выжила после взрыва заложенной в машину бомбы?

Эту тираду я выпалила довольно громко. Парень, сидевший ближе всех к нам, определенно слышал каждое слово.

Мама смотрела на меня глазами, полными ужаса. Я думала, что она вскочит и бросится к выходу. Но вместо этого она взяла меня за руку, а когда заговорила, голос у нее дрожал.

— Я никогда себе этого не прощу. И пойму, если ты никогда больше не захочешь иметь со мной ничего общего.

Пауза. Я отпила из своего стакана:

— Я здесь. И это говорит само за себя.

— Но ты не можешь меня простить.

Я посмотрела прямо ей в глаза:

— Нет, пока нет.

Настала очередь мамы потянуться за своей «Кровавой Мэри». Мама никогда не тяготела к выпивке, но сейчас она ополовинила коктейль одним глотком.

— Там, в Чили, женщина, с которой он встречается. Дочка одного из советников Пиночета, Изабелла. Я наняла детектива.

— Зачем ты это сделала?

— Чтобы выяснить, что хотела знать.

— Но ты уверена, что тебе действительно нужно было это знать?

— Ты не представляешь, что это такое, когда тебе всю жизнь изменяют.

— Зато ты представляешь. Повторюсь, это ведь уже не в первый раз. И, будем честны, ты только что сама признала, что ваш брак был не самым удачным.

— Я этого и не отрицаю. Но в отличие от меня этой Изабелле двадцать восемь лет, и она красива.

— Ты очень красивая, мама.

— А вот сейчас ты врешь.

Я рассмеялась. Мама тоже.

— Как же я рада, что ты согласилась на встречу со мной. Я скучала по тебе. Обещаю, мы с тобой все начнем с чистого листа.