– Ты… согласился работать с падальщиками? – каким-то помертвевшим голосом произнесла Женька, не обратив внимания на заданный вопрос. – С падальщиками?
– Жень! Ты меня слушала? Тебя бы на исправ…
– А как же мама? – перебила Женька. – Ты маму предал.
Слова застряли в горле, разом перекрыв дыхание, и Илья судорожно сглотнул. Женька, бросив ему в лицо обвинение, молчала. Только замерла с неестественно прямой спиной на самом краю сиденья.
– Лучше, если бы они тебя взяли?
– Да. Я знала, что так может быть, и что рано или поздно мне придется прятаться. И что я могу не успеть спрятаться. Знала, понимаешь? И что ты считаешь, что надо сидеть и не высовываться, я тоже знаю. Это твое право – так думать. А мое – по-другому. Я считаю, что надо драться. Чтобы они не могли просто так убивать. Мама погибла, потому что все молчали, потому что их не касается. Ведь стучат в соседнюю дверь, а не к ним. Они такие, как ты. Вы отворачиваетесь к стенке, когда они идут. Боитесь. Я не хочу быть такой. Я не просила тебя помогать, особенно так.
Женька не кричала, не пыталась что-то доказать, просто… информировала. Слова падали как булыжники, беззвучно зарываясь в ил, – не сдвинуть, и не исправить.
– Илья, откажись. Пожалуйста. Или я пойду в полицию и признаюсь, что там была я. Напишу заявление.
Илья встал, зло смахнул висящие в воздухе экраны и уставился на Женьку.
– Можешь идти. Контролировать тебя не буду, запирать – еще глупее. Я завтра ухожу в любом случае, пойдешь ты или нет.
– Илья!
Илья развернулся и молча пошел к выходу.
Как погибла мама, он узнал от отца. Тот, в очередной раз раздобыв дозу «мурены», сидел на кухне, буравя стену бессмысленным взглядом. И говорил, не замечая присутствия сына. А потом заплакал, бессвязно бормоча, что он трус, что должен был пойти разобраться с падальщикам, а не брать компенсацию.
Илья пять лет был уверен, что его мать пожертвовала собой во имя Города, и даже гордился этим. Он помнил, как позвонил человек в черной форме и долго говорил, что доктор Астахова – настоящий герой, и Город ее не забудет. И только тогда, на маленькой кухне, из сумбурной речи отца, он узнал, как именно Город решил оценить героизм его матери. А падальщики привели приговор в исполнение. Никому не нужны подвиги, героев сжигают на кострах и сметают пепел в совок, как мусор с улиц. Женьке он рассказал уже сам, решив, что та имеет право знать. Идиот.
А сейчас получается, что он ничем не лучше отца. Он тоже взял деньгами. И Женька права, он их боится. Воспоминание о липком страхе, ползущем по спине под холодным взглядом полковника, было настолько мерзким, что Илья зарычал, не заметив, как шарахнулась в сторону проходящая мимо парочка.
***
Сколько он бродил по улицам, Илья точно не знал. Часа три или четыре. Опомнился, только сообразив, что упорно сворачивает к лифтам. Если спуститься этажей на десять, окажешься на самом дне Города, как в прямом, так и в переносном смысле: там легко можно купить дозу «мурены», снять за полкредита девочку на ночь или нарваться на хорошую драку. Первые два пункта Илью не интересовали, а вот третьего хотелось уже капитально, даже кулаки чесались – лишь бы на время отключить мозг, чтобы он перестал, наконец, думать!
Илья постоял на развилке и свернул направо. Работать на глубине с разбитой мордой (а еще лучше – с сотрясением) не самая хорошая идея, лучше в «Йоко» зайти, предупредить, что его не будет почти две недели.
– Привет, Илюх, чего у тебя морда такая похоронная?
– А где Вики? – удивился Илья, разглядывая стоящего за барной стойкой Яна. – Она жива?
Бар был вотчиной Вики, и пустить туда Яна, у которого из рук падает все, что намертво к этим рукам не привинчено, Вики могла только в случае глобальной угрозы. Например, если ее захватили и удерживают в заложниках, и единственный способ выжить – уничтожить свой бар руками Яна.
– Она сама попросила тут постоять, – обиделся Ян. – Но если я тебя не устраиваю, могу ее позвать.
– Выпить дай.
– Пиво?
– Покрепче.
Ян отвернулся и уставился на полки со стройными рядами бутылок, задумчиво шевеля губами. Илья подождал пару минут, подвинул зависшего приятеля в сторону и взял первую попавшуюся бутылку. Посмотрел на этикетку, удовлетворенно хмыкнул и заорал:
– Вики, я бутылку «Барракуды» взял, ничего?
– А зачем тебе целая бутылка? – удивилась Вики, выходя из неприметной двери в углу. – Здравствуй, Илья.
– Выпью, – честно признался Илья. – Очень хочется.
Темно-коричневый, почти черный напиток с солоновато-горьким привкусом имел одно неоспоримое преимущество: крепость почти сорок градусов. То, что надо. Ни сладковатого вина из водорослей, ни пива сейчас не хотелось. Илья отсалютовал бутылкой и направился к дальнему столику.
Бар был почти пуст: заведение, рассчитанное на мелких клерков с верхних этажей, бурлило жизнью на выходных, а не посреди рабочей недели. Занят был лишь один столик, да и тот скучающими в ожидании клиентов девочками. В другое время Илья обязательно подошел бы поздороваться или просто поболтать, но сегодня не было настроения, и он ограничился взмахом руки, показывая, что тоже рад их видеть.
– Ну? – поинтересовалась Вики, занимая соседнее кресло. – Насколько все плохо? По десятибалльной шкале?
– Десять – это отлично? – уточнил Илья и, дождавшись кивка, мрачно сообщил: – Тогда минус сто.
– Ясно… – протянула Вики и, повернувшись, скомандовала: – Ян, сбегай на кухню, пусть сообразят что-нибудь поесть. И стакан ему притащи, а то он уже из бутылки пить собрался. Дина, позови Хелен.
Илья, проводив взглядом метнувшегося в сторону кухни Яна, только приподнял бровь: ну как с таким умением строить алгоритмы он умудрился стать программистом? Сначала стакан, потом – еду!
Столики были отгорожены друг от друга тонкими перегородками – при желании их можно было сделать непрозрачными. Хозяйки «Йоко» трепетно относились к приватности, обещая своим клиентам полную конфиденциальность. Почти полную, если та не угрожает безопасности Города.
Ян, водрузив на стол тарелку с жареной рыбой и приземистый стакан (наконец-то!), с независимым видом уселся рядом. Подошедшая Хелен молча посмотрела на гордо стоящую в центре стола бутылку и стукнула пальцем по сенсору на столе. Перегородка подернулась едва заметной рябью.
– Меня падальщики вызывали, – буркнул Илья, откручивая крышку с бутылки.
– Та-а-ак…– Хелен вдруг решительно выхватила бутылку из рук Ильи и отставила в сторону. – Трезвый рассказывай, успеешь напиться.
То, что мир несправедлив, он давно знал, но это была какая-то квинтэссенция несправедливости! Илья возмущенно уставился на Хелен, но та покачала головой. Пришлось смириться и подтянуть к себе тарелку с едой.
