Илья выудил из гермы две запасные трубки и принялся их неспешно прикручивать на место старых. Океан вокруг был тих и неподвижен, видимо, Рокси решила отложить расправу над обнаглевшим чистильщиком до возвращения этого нахала на борт. Ну и хорошо. Илья, убедившись, что трубки заработали, сделал два глубоких вздоха и неспешно двинулся вниз. Главная проблема была решена, и торопиться было некуда.
С накатывающим страхом глубины Илья научился справляться давно и сравнительно легко. Но у него было свое персональное проклятье, которое он никогда не обсуждал на форумах и в пустых разговорах, считая его чистой воды сумасшествием. Его звала глубина. С каждым новым метром все сильнее и сильнее накатывало желание выкрутить ручку газа до упора, резко наклонить байк носом вниз и рвануть туда, в черную бесконечность. В глубину, которою он ни с кем не хотел делить, в ту, что обещала свободу и манила чем-то странным, запретным, надежно скрытым в густой темноте.
Первая цифра на экране опять сменилась, и Илья притормозил. Три тысячи – это его личный рубеж, за которым надо было себя контролировать особенно строго, чтобы случайно не воткнуться на полной скорости в океанское дно. С напарником ходить было проще, привычка следить за соседом у любого технодайвера появлялась почти сразу, но сейчас он был один, а значит, никто не заметит превышение скорости и неадекватные броски вниз.
– База, прием.
Умная система связи среагировала на ключевое слово и отправила вызов на лодку: если Рокси хватило ума вернуться на борт, то она ответит. Напарник не обязательно должен быть рядом.
– Слушаю.
Голос звучал приглушенно, сразу становилось понятно, что говорит лейтенант не в микрофон шлема. Илья представил, как Рокси недовольно смотрит на подпрыгнувший шарик модуля связи, и усмехнулся.
– Хватит злиться. Ну гражданский я, чего с меня возьмешь, мы плохо выполняем команду «сидеть». Поговори со мной, а? А то мне тут холодно и одиноко.
– О чем?
– Да о чем хочешь. – Далекий голос успокаивал, словно раздвигая узкие границы светового пятна впереди и отгоняя тьму. – А это правда, что вы уже взрослыми рождаетесь?
На этот раз наушник молчал чуть дольше, а затем возмутился:
– Астахов, ты вообще в школе учился?
– В начальной, – покладисто согласился Илья. – Так что? Врут?
И мама, и бабушка были врачами-генетиками с кучей регалий и научных степеней, а дед даже целым академиком. Илья как-то пытался читать его учебник – «Генная коррекция при аутоиммунных заболеваниях» – ничего не понял и плюнул, решив, что возиться с техникой ему нравится больше, чем с непонятными человеческими организмами. Но все его детство было наполнено мамиными друзьями и жаркими спорам на научные темы. Маленький Илья пробирался на кухню, и, забравшись на колени к матери, тихо сидел, слушая непонятные (но интересные!) разговоры.
И частым предметом обсуждения был вопрос: что проще, поправить геном, починив забарахливший орган, или вырастить этот орган отдельно и поменять? То, что вырастить клон человека в инкубаторе можно, только очень затратно и долго, Илья знал. Как и то, что подобные эксперименты были запрещены Конвенцией от 2078 года, когда человечество окончательно решило, что можно генетикам, а что нельзя. Но кого сейчас волнуют древние законы?
– Астахов! Мы просто рождаемся! Нормальным путем!
– Не понял, – честно признался Илья. – А зачем тебе родители модификацию заказали? Да еще такую… специфическую.
Те, кому не повезло с собственной генетикой, но повезло иметь приличный счет в банке, могли оплатить вмешательство в ДНК своего ребенка на стадии эмбриона. Например, его родители тоже перестраховались и заказали коррекцию своим детям, убирая незначительную возможность унаследовать семейные болезни. Но никому в голову не пришло еще в довесок кости уплотнить или мышечную массу увеличить. Зачем?
– Это не родители.
Илья сверился с приборами и чуть уменьшил скорость.
– Не знал, что при поступлении в СБ надо модификацию пройти… Точнее не знал, что она возможна.
– Модификация проводится в первые четыре месяца жизни. Взрослому человеку так изменить ДНК без последствий нельзя.
Цифры прыгали, сменяя друг друга… четыре… пять… шесть… Илья тупо смотрел на экран, повторяя про себя меняющиеся цифры и не зная, что сказать. Если модификацию заказали не родители, и не сама Рокси, то…
– Рокси, а… ты помнишь своих родителей?
– Нет, – равнодушно отозвалась Рокси. – Меня забрали в соответствии с Поправкой номер восемьдесят семь.
Илья был уверен, что детей, рожденных вопреки закону о контроле рождаемости, отдавали приемным родителям. Сотни семей, не имеющих разрешения на рождение собственного ребенка, законопослушно стояли в очереди на усыновление. У них даже интернатов как таковых не было, только центры временного содержания несовершеннолетних. Существовала, правда, еще одна версия, что этих детей уничтожают – Городу не нужен генетический брак. Но Ян самим фактом своего существования опровергал эту кровожадную легенду. Лишь слепой мог бы решить, что чернокожие папа с мамой являются биологическими родителями однозначно принадлежащего к европейской расе Яна. Как-то раньше Илье не приходило в голову, что судьбы у этих детей могут быть разные. Как не думал он о границах генной коррекции… Но это же дикость! Одно дело нарушения, как у Яна, поправить, и другое – вот так… универсального бойца сделать.
– Подожди… То есть тебя модифицировали без твоего желания? Так просто? Заранее решив, где ты потом будешь нужна?
– Меня спасли! Если бы не коррекция, я бы умерла еще в детстве. Сонар пискнул, и на защитном экране байка появилась красная полоса и цифры, показывающие расстояние до стены – впадина сужалась. Илья чуть повернул руль, забирая вправо.
– Рокси, это ненормально! Неправильно! Если тебе могли исправить карту, то почему не отдали на усыновление? Зачем модифицировать? Тебя просто лишили выбора, так же нельзя!
– У тебя был выбор! Тебе полегчало? Чистильщиком быть лучше?
– Да! – Илья резко дернул руль, огибая еще один выступ. – Я могу уйти, сменить работу! Меня не заставляли им быть!
– И я могу! Только, в отличие от тебя, я знаю, что такое долг! Мой долг – служить Городу!
– Как служить, Рокси? Разгонять демонстрации? Бить тех, кто вам ответить не может? Расстреливать безоружных людей? Хватать недовольных? Хорошая работа! Главное – благородная!
– Я обеспечиваю безопасность Города!
– О, да! Безопасность Города превыше всего!
Рокси не ответила, и Илья выплюнул:
– Продолжай служить… солдат!
Сонар запищал настойчивее, и пришлось сосредоточиться на управлении. Вот и поговорили. Но от бездны удалось отвлечься, однозначно. И чего завелся, знал ведь, с кем в паре идет. Какие к ней могут быть претензии, если ей с пеленок внушали мысль о «великом долге», даже не промывая мозги, а проводя жесткую стерилизацию этого лишнего для падальщика органа. Тут уже лечить нечего – кукла, она и есть кукла. Зато к кукловодам, решившим, что они могут тасовать человеческие судьбы как карты в крапленой колоде, раскладывая козыри в нужных местах, претензии были. Илья неожиданно подумал, что если бы с ним в паре пошел лично полковник, то совсем не сложно было бы поступиться своими принципами и понаблюдать в стороне, как бездна ловит свою жертву. Спокойно и с любопытством понаблюдать.
