Книга Идеальная для колдуна, страница 37 – Лика Семенова

— Ты жена мессира. Мне, вроде как, положено.

— И ты этак в любом месте появишься? Где бы ни позвала?

Орикад насупился, длинные волоски на бровях трепетали, как усики бабочки:

— Станешь звать без нужды — мессиру пожалуюсь. Тогда сама на себя пеняй.

Она погладила пальцами его руку. Теплое бархатное ощущение, но демон, кажется, был не в восторге: фыркал и кривился.

— Не обижайся, мне очень нужно. А если я прикажу тебе исчезнуть? Ты исчезнешь?

Орикад молчал, все так же раздраженно жевал губу.

— Орикад, исчезни!

Вновь легкий шлепок — и демона будто не было. Амели едва не запрыгала от детской радости. Словно бестолковый домашний щенок, наконец, выполнил команду.

— Орикад!

Он вновь болтался в воздухе под аккомпанемент шлепанья собственных крыльев. Сжал кулачки и подался вперед:

— Прекрати немедленно! Глупая девчонка!

Амели вздернула подбородок:

— А разве я тебе теперь не госпожа? Раз я жена твоего хозяина?

Он снова поджал губы и барабанил маленькими пальчиками по собственному животу:

— Пусть мессир создаст для тебя такую же бестолковую демонессу — ее и гоняй. А меня без надобности не тревожь — пожалуюсь.

— А он может?

— Еще как, — Орикад насупился и добавил едва слышно: — Только не хочет.

Кажется, он был этим очень обижен.

— Не хочет? — Амели удивленно подняла брови. — Значит, ты уже просил?

Демон надулся, давая понять, что не собирается это обсуждать:

— Не твое дело.

Она кивнула:

— Прости. Наверное, ты прав. Скажи, а Мари я точно так же могу позвать?

Орикад хмыкнул, важно приосанился:

— Она же не демон. Просто кукла пустоголовая.

Амели лишь кивнула.

— Отпускай меня, раз ничего не надо.

Она вновь тронула его теплую ручку:

— Надо. Где сейчас твой хозяин?

— В лаборатории.

Амели вновь кивнула.

— А зачем те…

— … Орикад, исчезни!

Демон не успел договорить и исчез с уже знакомым шлепком мыльного пузыря.

Эта мелочь заставила улыбнуться: так вон оно как… Значит, бедняга обязан теперь появляться по ее первому зову и исчезать по приказу. И можно легко отослать его, не выслушивая глупости. Все это развеселило на пару минут, но при одной только мысли, что Амели покажется на пороге проклятой лаборатории со своим пирогом, все холодело и замирало. Глупость… Самая настоящая глупость. Но тетка Соремонда говорила так уверенно, будто знала все на свете. Будто этот несчастный пирог был способен что-то наладить. В конце концов, она знала Феррандо гораздо лучше, и уж точно лучше разбирала, что уместно в этом доме, а что нет.

Когда Амели вернулась в кухню, Соремонды не было. Видно, пошла на воздух, отдохнуть от печной духоты. Амели выглянула в окно, высматривая кухарку, но не нашла. Зато отметила, что, наконец, к ночи распогодилось. Парк накрывали прозрачные сиреневые сумерки, а разошедшиеся тучи обнажили усеянное звездами небо.

Она взяла с полки плоскую корзину, поставила тарелку с пирогом, прикрыла салфеткой и направилась в подвал. Все еще не верила, что делает это. Прошла уже знакомой галереей на первом этаже, спустилась по каменной лестнице. Встала перед дверью, сжимая корзину обеими руками. И просто стояла, немея и холодея от накатившего ужаса. Глупая идея. Совсем негодная. Хорошо, что она не успела постучать.

Нужно просто уйти.

— Зачем ты здесь?

От звука знакомого голоса, доносившегося из-за двери, Амели вздрогнула всем телом, но не знала, что отвечать.

— Разве тебе не говорили, чтобы ты не смела сюда ходить?

Хотелось попросту сбежать, но ноги будто приросли к полу. Как тогда, в столовой. Отвратительное липкое ощущение полнейшей беспомощности.

— Я… Мессир… — Она не могла и двух слов связать. — Я принесла вам пирог.

Молчание. Все это время Амели тщетно пыталась оторвать ноги от пола. Если Феррандо не намерен больше ничего говорить, зачем держать ее перед дверью?

— Какой еще пирог?

Как же глупо это звучало… Амели готова была разрыдаться, чувствовала, как лицо заливает краска. Будто всю ее из могильного холода бросило в жар, в самое пушечное жерло. Зачем она поддалась на уговоры тетки Соремонды? Даже если та и хотела добра… как же все это глупо!

— Какой пирог?

— Я… испекла для вас пирог, мессир.

Если бы можно было в эту минуту провалиться в бездну, разменяв этот стыд, Амели с радостью выбрала бы бездну. Что угодно, только не стоять перед этой дверью.

— Я не голоден. Ты можешь идти.

Она почувствовала, что ноги стали значительно легче. Мигом развернулась и побежала по лестнице, едва сдерживая слезы. В галерею, к дверям, на террасу. Обежала дворец уже знакомым путем и остановилась лишь у пустующего павильона оранжереи. Прислонилась спиной к холодному камню и зажмурилась, сбивчиво дыша. Повесила корзинку на руку, ладонью зажала рот, стараясь сдержать слезы. Она не должна плакать. Просто нужно вынести урок и никогда, никогда больше так не поступать. Никогда. Он этого не заслуживает.

Проклятый пирог будто прожигал корзину. Еще немного — и запалит платье. Швырнуть в обрыв, в Валору, на корм рыбам. И собственный труд, и все свои попытки хоть что-то изменить. Тетка Соремонда не права. Она искренне считает, что Амели достался не самый плохой муж. Она просто ошибается. Или врет нарочно, чтобы хоть как-то приободрить.

— Опять бродишь по саду ночами?

Нил поднял фонарь, золотя свое улыбающееся лицо, но вмиг посерьезнел, приглядевшись:

— Ты плачешь?

Только его теперь не хватало. Амели упрямо покачала головой и вздернула подбородок:

— Нет. Я просто гуляю.

— М… — Нил отвел глаза, но по всему было видно, что не поверил. Наконец, с интересом кивнул на корзинку: — Что это у тебя?

— Так, ерунда.

Амели делано отмахнулась и опустила голову. После рассказа Соремонды ей было немного совестно смотреть Нилу в лицо. Будто она прознала о нем нечто тайное, что не положено. Уж едва ли ему понравится, что ей известно о его визитах к этой бессовестной графине. Любой бы застыдился. Но возникало столько вопросов… И неужели он никогда не пытался сбежать отсюда?

— Так что там? — Он потянул край салфетки, но тут же одернул руку, будто обжегся: — Прости. Мне ведь тебя, пожалуй, и госпожой надо называть. Да кланяться.

Он отставил ногу и поклонился весьма изысканно. Видно, колдун таким манерам выучил.