Онлайн книга «Попутчики»
* * * Врени проснулась, когда солнце было уже высоко, хоть и не перевалило ещё за полдень. Лагерь наполнился шумом, смехом, руганью, суматохой. Она выглянула наружу. Жизнь вокруг кипела, туда-сюда сновали люди, одетые примерно так же, как и Увар давеча. Сам главарь как раз проходил мимо её шатра. — А, — поприветствовал её Увар. — Проснулась. Завтракай и собирайся. Сегодня едем. — Сегодня?! — А ты как думала? Давай-давай, Нифан — это брат Иргая — поймал посланца. Серый велел передать, мол, приедет и с ним какой-то хмырь будет из благородных. Наниматель, небось. — Клос, — сказала Врени. — Кто? — Клос, один из сыновей графа цур Вилтина, — пояснила цирюльница. — Муж дочери барона цур Фирмина. Увар хохотнул. — Вот так новость! Лет семь назад мы в Вилтине погуляли на славу. Врени вопросительно посмотрела на наёмника. Тот кивнул. — Да, нас там не добром должны помнить. Иди вон туда, тебе Дака поесть даст. Врени послушно поднялась и пошла к котлу, возле которого давешняя девица в шали соскребала с котла остатки каши. Увидев Врени, она заулыбалась и пихнула цирюльнице в руки плошку. — Ешь, — с чужим жёстким акцентом произнесла она. — Ты лекарь? — Лекарь, лекарь, — со вздохом согласилась цирюльница, беря протянутую вслед за плошкой ложку и ломоть хлеба. Каша оказалась вкусная, со странным привкусом незнакомых трав. — Добро, — кивнула девица. — Добро, — согласилась Врени. — Лошадь знаешь? — спросила Дака. — Лечить или ехать? — осторожно уточнила цирюльница. Дака расхохоталась, открывая крепкие белые зубы. — Лечить не умеешь? — спросила она. — Верхом сможешь? — Плохо смогу, — призналась Врени. — Плохо, — заявила девица. — Ехать долго. Устанешь. Врени пожала плечами. — Я с вами не напрашивалась. — Следить буду, — посулила девица. — Чтобы не сбежала? — хмуро спросила цирюльница. Дака снова расхохоталась. — Чтобы не свалилась! — объяснила она. К ним подошёл Увар, задумчиво почёсывая свои волдыри. — Наелась? — спросил он. Врени кивнула. Дака отобрала у неё пустую плошку. — Иди, — сказала она. — Сама помою. Врени доела хлеб и поднялась на ноги. Потом покосилась на Увара. — Давно у тебя рожа-то такая? — спросила она. — Чего? От удивления наёмник захлопал белёсыми ресницами, как-то даже помолодев. — Рожа, говорю, давно такая? — А, не обращай внимания. К зиме заживёт. — Оно и видно. Врени покопалась в сумке. Тот спятивший знахарь в Латгавальде проиграл брату Полди много чего полезного. — На, — протянула цирюльница Даке пучок трав. — Заварить сможешь? — Сумею, — отозвалась та, подозрительно разглядывая траву. — Ну, так сделай. Тряпка найдётся чистая? — Найдётся. — Ты чего, Большеногая? — нахмурился Увар. — Время ещё есть, сам говоришь. Тряпку смочим, будешь рожу протирать. — Да зачем это? — отпрянул наёмник. — Затем, что на твою рожу смотреть страшно! — отрезала цирюльница. — В порядок приведёшь. — Я тебе не девица, — рассердился наёмник, — за лицом следить! — Какая там девица! Твоей рожей детишек пугать! Увар хохотнул. — Отстань, Большеногая! — Не спорь, — вдруг вмешалась Дака. — Лекаря слушать надо. Тогда все будут слушаться. Увар сплюнул и отошёл. — Дел мне будто других нет, — бросил он через плечо. Дака снова расхохоталась. — Знаешь, что с ним? — поинтересовалась она. — Мы думали, хворь. — Кожа слишком бледная, — коротко отозвалась Врени. — На солнце сгорает. — Хороший лекарь, — кивнула Дака. — Фатея полечишь? — Кто такой Фатей? — спросила цирюльница. Дака отвернулась и звонко закричала: — Фатей, Фатей! Иди сюда, Фатей! На зов из-за какого шатра прибежал голый по пояс мальчишка в таких же штанах, как на Даке, но со здоровым ножом на поясе. Двигался он как-то неловко, сковано. — Фатей, вот лекарь, — сказала Дака и добавила что-то на незнакомом языке. Потом повернулась к цирюльнице. — Дурной. В погреб лазил в деревне. Поймали. Спину покажи, Фатей! Мальчишка насупился, но послушно повернулся спиной. Цирюльница крепко выругалась. Мальчику исхлестали всю спину, не оставив ни одного чистого клочка. Кое-где раны воспалились. Другой бы на его месте еле ползал, а этот ничего, ходит. — И ниже спины то же самое, — добавила Дака. — Фатей… Мальчишка неловко отпрыгнул, повернулся к ним лицом и что-то сказал на незнакомом языке. Дака рассердилась. — Совсем дурной! — закричала она. — Мужчина! Какой мужчина, когда в погреб залезть не сумеешь?! Попался, как дурак! Шапку отобрали, рубашку порвали, нож отцовский я ходила, просила, возвращать не хотели! Мужчина! Я сказала, лечись, ты лечись! Ехать надо, как в седло сядешь?! — Брат? — спросила Врени. Дака кивнула, откинула назад косу и свирепо уставилась на мальчика. — Ух, я им! — посулила она. — Храбрецы какие! Детей бить, храбрецы! Погреба запирать надо! Колбасу запирать, молоко запирать, сыр запирать! Запирать самим! Да кому их погреба нужны?! Колбаса протухла, сыр течёт, горшки битые, молоко кислое! — Эти травы завари, — прервала её Врени, кивая на пучок, который Дака продолжала держать в руках. Девушка снова подозрительно на неё уставилась. — Это для другой хвори! — воскликнула она. — Эти от солнца, для Увара! Врени коротко засмеялась. — Это чтобы кожа заживала, — пояснила она. — Неважно, от чего. Завари, дай остыть, намочи тряпку, чтобы сочилась, и осторожно протирай. Фатей что-то резко сказал. — Говори, чтобы она понимала, — нахмурилась Дака. И тут же сама резко заговорила. — Сам, сам! Сам спину будешь мазать? Руки назад растут?! Вижу, вижу! В погреб тайком залезть не сумел! Мужчина! Воин! А ноги из плеч торчат?! — Полно голосить, — оборвал её снова подошедший к ним Увар. — Иди, помоги Маде и Зарене, скоро обедать, а ты даже кашу из котла не отскребла. |