Онлайн книга «Уж замуж невтерпеж»
Коридоры эти. Комнаты. Золото и мебель такая вот, которую тронуть страшно. А приходится, и Брунгильда первый день вовсе маялась, опасаясь ненароком что сломать или там разбить. – Скажите, – Никас шел, глядя под ноги. – Как вам спалось? – Нормально, – Брунгильда пожала плечами. – Крепко. – А сны… видели? – Я? Сны-то ей прежде снились. Раньше. Давно. Когда она была совсем маленькой и забот не ведала. И оттого сны были яркими, веселыми. Порой она даже будто бы птицею становилась, поднимаясь над морем высоко-высоко. И глядела с небес на Острова, на корабли. А еще… Почему он спросил? – Видите ли… – Никас остановился. Огляделся. И Брунгильда поглядела. Коридор. Длинный такой. И полутемный. Окно одно и где-то там, позади. Тускло светятся камни, плодят призраков. И как-то стало не по себе вдруг. Будто холодом по спине потянуло. – Я бы хотел попросить вас о помощи. Честно говоря, не уверен даже, что получится, но… – он слегка замялся, отчего вид у него сделался вовсе несчастный. – И что это не есть та самая авантюра, против которых меня предостерегал дядюшка. Однако… – Дурное снилось, – нашла в себе силы сказать Брунгильда. А еще подумала, что, возможно, этот вот человек, неказистенький, слабый телесно, мог бы стать хорошим мужем. И жаль, что не получится. – Понимаете… мой дед… вернее его жена… её полагали ведьмой. Она и вправду обладала силой, пусть и не такой, как у вас. – А какая у меня? – Яркая, – теперь Никас глядел на неё. – Вы не видите, а я вот… оказывается, вижу. Здесь. Там-то нет, а тут… вот… Он развел руками. – Вы многое умеете. – Я? – Брунгильда хмыкнула. Вот уж и вправду многое. Сети плести. И укладывать. Разбирать. Чистить рыбу. Сушить. Солить семью способами. Еще лодкой править. Или вот с ветрами говорить. Но кто ж этого не умеет-то? Разве что эти… наряженные. Но им и не надобно. Брунгильда представила ладхемку с кривым ножом в одной руке и тушкой трески в другой, и фыркнула. Вот уж и вправду, нелепица. – И если вы согласитесь поделиться… – он замялся. – Понимаете… я бы хотел узнать, что произошло с моим отцом. Брунгильда кивнула. Похвальное желание. И понятное. Ей-то уж точно. – И что надо делать? Только под сердцем кольнуло. Выходит, пришел он вовсе не потому, что о ней, Брунгильде, беспокоился. Нет. Пришел он, ибо понадобилась. Укололо и… отпустило. – Немного вашей крови. И силы. Поверьте, это очень простой обряд. И я уверен, что у нас получиться… – Никас явно ожил. – И когда? – Сейчас, если вы не имеете других дел. Чем скорее… не знаю, у меня просто предчувствие такое, что нужно поспешить. И… я никогда не прощу себе, если не попробую. Он моргнул и поглядел виновато. – Я… извините, пожалуйста. Я взял на себя труд все приготовить. Но… вам придется… заглянуть в гости. Клянусь, что и в мыслях не имею оскорбить вас! Или покуситься на вашу добродетель. Вот уж… смешной человек. Покуситься. А еще подумалось, что, может, Брунгильда была бы и не против, сыщись кто, кто рискнул бы покуситься. Да только… вряд ли. Обидно. Зеркало. Черное. Круглое. В оправе из серебра. Оправа изящная, с цветами и дивными птицами. Птицы расправляют крылья, а цветы сделаны столь тонко, что вовсе кажутся живыми. – Это зеркало было подарено отцом моей матушке в день их свадьбы, – его Никас держал на ладонях весьма бережно. И на круглый стол укладывал осторожно. А ведь тяжелым выглядело. И выходит, что не так он слаб, каким кажется. Брунгильда наблюдала. Из короба появились черные свечи, толстые и уродливые с виду. К ним совершенно не хочется прикасаться. И Брунгильда убирает руки за спину. – Я прочитал в одной книге, – Никас свечи расставляет вокруг зеркала. – Что душу умершего можно призвать. Склянки. Он ведь готовился. Точно готовился, ведь здесь откуда было бы взяться всему вот этому? Никас осторожно вылил содержимое первой склянки на зеркальную гладь, и та покрылась чем-то черным. – Я хотел провести обряд дома, но… честно говоря… Храм весьма не одобряет подобное. Они полагают сие чернокнижием, хотя я ведь не собираюсь подчинять дух! Еще несколько капель из другого фиала. Из третьего. И поверхность зеркала становится прозрачной. Одна за другой загораются свечи. – Я почти даже решился… отыскал одну штуку, которая могла бы закрыть меня от глаз Храма… не успел. Дядюшка появился… вот… я тогда подумал, что так даже лучше. На Островах нет храмовников. Два клинка. Узкие и тонкие. Хищные. Рука сама потянулась к тому, что ближе. Рукоять его украшала драконья пасть, вновь же серебряная, пусть даже металл потемнел от времени. Глаза дракона сияли алым. – А потом вот… все закрутилось. И мы тут оказались. Вы не стесняйтесь. – А можно? – Отчего нет? Это весьма старый артефакт. Как меня уверили. Хотя, конечно, – из Никаса вырвался нервный смешок. – Никогда нельзя быть полностью уверенным. Ритуальный нож. Вроде бы даже принадлежал кому-то из чернокнижников. Он был красивым, этот нож. Тонкий, что игла. Острый. И дракон почти как настоящий. То есть, наверное, если бы в мире сохранились драконы, они бы выглядели аккурат, как этот. – Я проверял у… одного верного человека. Тот клялся, что нет на нем следов темной силы. И обряд совершенно безопасен. Пламя свечей выровнялось. – Его в прежние времена использовали весьма широко. Для поиска пропавших, если имелись подозрения, что человек мертв. Или вот для того, чтобы выяснить обстоятельства дела, особенно, когда совершено было убийство. Вы извините, я когда волнуюсь, делаюсь чрезмерно говорлив. Теперь нужна кровь одаренного и кровь близкого родственника. Нет, нет, для меня вот этот. Второй клинок выглядел более… простым, что ли? Ни драконов на рукояти, ни драгоценных камней. Рука дрожит. И Никас смущается. – И-извините… никогда прежде… я вообще боли боюсь. И многого боюсь. Не только боли. Но… не приходилось как-то. Мне представлялось, что это будет проще. Вы… вы не могли бы? Мне до крайности неловко просить. |