Книга Твоя (не) родная семья, страница 13. Автор книги Мария Устинова

— Удачно прошла собеседования и уже выходила на день, — говорю я, и вкратце делюсь ситуацией с Игорем. — Он не хочет, грозит разводом и тем, что Сеньку я не увижу.

— Ты сама рвалась за него замуж, — говорит мама. — Я тебе говорила.

Она замолкает, поджимает губы. Ничего такого она не говорила, просто начинает старую песню. Да, Игорь ей не нравился, но она не отговаривала меня от брака.

— Разводиться сейчас не лучшая идея. И ты уверена, что вакансия в Москве — это серьезно?

О, боже.

— Мам, ты не хочешь, чтобы я уезжала?

— Это тоже, — идет в наступление она. — Москва — это воздушные замки, а здесь у тебя работа и семья. Мне она не нравится, но какая есть, Камилла. И ты собираешься заводить своих детей, родных? Сенька ведь Игоря.

Больная тема. Детей я хочу, но сейчас невовремя… Сенька еще маленький, вот через года-другой бы, карьера… Не очень умно заводить детей, когда собираешься в другой город строить жизнь с нуля. И вообще не слишком умно заводить детей от Игоря. Я словно это чувствовала и потому не торопилась. А теперь и вовсе нет смысла.

— Не сейчас, мам. Игорь… У нас серьезные проблемы.

— И кто же в них виноват?

— Мам! — злюсь я, потому что рассчитывала на поддержку. — Он не хочет ничего менять, шантажирует меня ребенком! Я не собираюсь мириться с этим! Я хочу забрать Сеньку и уехать в Москву.

Она мрачно молчит.

Я прямо читаю ее мысли: сначала вышла замуж за мужика с ребенком, теперь из-за одного собеседования рушишь пять лет брака, словно они ничего не стоят.

Ну он же разрушил их первым. И не побоялся за наши отношения.

— Знаешь, Камилла, я всегда шла у тебя на поводу. Школа, подружки, кружки, образование, твой Игорь… Поддерживать в очередной авантюре не стану. Я устала. Когда ты вышла замуж, я рассчитывала, ты нашла свое место в жизни.

— Прости, мам, — сухо говорю. — Что тебя потревожила. Но вообще-то это ты мне позвонила и попросила прийти.

Молча, чтобы меня проучить, она выходит из кухни.

— Мам? Ну, прости, — кричу я, откашлявшись.

Горло сухое. Мне страшно. Я впервые иду против семьи. А сейчас против меня ополчились все — мама, муж. Это чертовски обидно. Я давала время Игорю и всегда пыталась понять его первой — неужели он не мог за пять лет хоть раз попробовать понять меня? А мама… «Нашла свое место в жизни». Хорошие слова. Они означают, что мама считала, что пристроила меня к мужу и больше ей не придется обо мне беспокоиться. А как я там живу за хлипкой занавеской из соломы вместо каменной стены, никого не волнует.

— Мам?

Заглядываю в комнату. Она роется в записной книжке.

— Что ты делаешь?

— Ищу тебе юриста. Сын тети Аллы занимался семейным правом. Проконсультируйся, чем тебе это грозит.

— Хочешь, чтобы я передумала? — улавливаю я интонации в голосе.

— Хочу, чтобы перестала строить воздушные замки. Ты уже взрослая, а все в облаках витаешь. Все так живут, Мила. Все мужики такие. Здесь у тебя хотя бы я есть. А в Москве кто будет?

— Я справлюсь.

— Насчет авантюры с чужим ребенком я вообще слушать не хочу! — она показывает номер, чтобы я переписала его в телефон. — Мила, он тебе никто. Ты ничего не добьешься. Просто забудь.

— Я не могу! — отрезаю я.

Больше мы с мамой об этом не говорим. Я заканчиваю, и выхожу на улицу.

Она права.

Аж болит в сердце, как права. Я не усыновляла Сеньку. У меня нет прав матери. Но в конце концов, отец безработный, а я столько в него вложила! Он меня любит, ко мне тянется. Нисколько не сомневаюсь: если Сеньку спросить на суде, с кем он хочет жить, он скажет — с мамой!

Я бреду по аллее и пытаюсь сжиться с мыслью, что уже планирую развод. Вот так неожиданно. Столько лет провела с Игорем, а точку в наших отношениях поставила даже не измена и любовница Игоря, как это часто бывает, а Олег Давыдов.

Развод.

Я ежусь от холодка, которым повеяло по спине.

Нужно связаться с юристом и это обсудить. Но пока я не сделала этого, все остается в плоскости фантазий. Трудно решиться на этот шаг.

Раздается звонок, на экране — номер Ксюши. Я улыбаюсь этой весточке из столицы.

— Привет, Ксюш.

— Привет. Слушай, тут какие-то мужики приехали, просят отдать твои вещи, — громким шепотом говорит она. — Что делать? Говорят, ты знаешь.

— Это от Олега Давыдова! — вспоминаю я.

Он говорил, что снимет квартиру в своем ЖК и перевезет мои вещи. Мне же со следующего понедельника на работу. И пока я тут сомневаюсь, в столице уже раскручивается маховик.

— Отдавать?

— Конечно! Спасибо, Ксюш. Я когда вернусь, давай куда-нибудь сходим, ладно?

Мне хочется отблагодарить подругу за гостеприимство и помощь. Хороший обед в приличном ресторане она точно заслужила.

— Без проблем! — веселеет она.

После этого я сомневаюсь еще минуту, и звоню юристу.

Хочу разобраться, как быть с ребенком.

Мы договариваемся на полдень. Посомневавшись, я обзваниваю другие юридические конторы, занимающиеся семейным правом, чтобы иметь еще одно мнение на руках, а не только слова сына тети Аллы.

Время до встречи коротаю в недорогом кафе. Ничего общего с рестораном, куда меня водил Давыдов, зато здесь очень вкусный чай. Я грею на чашке руки и настороженно прислушиваюсь к себе.

Я что — всерьез думаю о разводе? Спустя столько лет? Я даже не понимаю, что стало последней каплей, которая меня к это подталкивает. Предложение Давыдова — да. Но дело не только в нем, а в Игоре. Я анализирую последние дни, наши разговоры, пытаясь понять, что по-настоящему отвернуло меня от мужа.

И не в Сеньке тоже дело. Не в том, что он пытается шантажировать меня ребенком — уйти я решила до того, как он начал выкручивать мне руки.

Его нежелание признать, что я тоже имею на что-то право.

На что-то большее, чем слушаться его.

Он лишает меня возможностей, но ничего не предлагает взамен.

Никаких альтернатив.

Если бы он сказал, что не хочет ехать в Москву, но, чтобы искупить это, сам пойдет работать и будет стараться, чтобы улучшить наше положение, это выглядело бы иначе. А он просто не хочет. Если бы сам пытался заработать, сделать ремонт. Купить мне машину. Съездить в отпуск. Но он хочется, чтобы все это сделала я, на его условиях, работая там, где он скажет, потому что так удобнее.

Ему плевать на меня и на мои чувства. Так же, как было плевать на мать Сеньки и на него самого.

Не плевать ему только на себя.