Книга Месть Паладина, страница 4 – Евгений Юллем

— Могу, — усмехнулся Эйос. — А во-вторых?

— Музыка к тем куплетам должна тоже быть навязчивая, чтобы крутилась в голове так же, как и слова.

— И это тоже могу. Все?

— Если бы все, я к тебе не пришел, — сказал я. — Второе. Мне нужна как раз баллада о эльфарах-завоевателях и угнетенных лундийцах. Да такая, чтобы, слыша ее, у народа начинались чесаться руки и сами тянулись к дреколью и ножам. Побольше красок, побольше жути и веру в победу.

— И это могу. Я так понял, ты собираешься ее пустить в народ?

— Да.

— Ну что же, — вздохнул Эйос. — Придется опять возвращаться в Сенар и превратиться в барда.

— Не придется. Обучишь меня игре на лютне, и туда отправлюсь я.

— Ты? — выпучил глаза он.

— У меня, между прочим, абсолютный музыкальный слух и хороший голос, — заметил я. — Если ты этого не знаешь, то тебе простительно, я тоже предпочитаю не показывать владение музыкальными инструментами. А почему я? Потому что на хвост сразу сядут Искореняющие и прихлебатели Вулия. Кому легче уйти от них? Менестрелю и бывшему легионеру или боевому магу высокого уровня?

— Ладно. Когда нужно это сочинить?

— Вчера. Шучу. До вечера успеешь?

— Да, если все брошу.

— Поверь, это важней, чем вон та оконная рама. Дело особой важности от рода Осгенвей. И оплата будет.

— Да ладно тебе, Гарс...

— Я сказал будет — значит будет. Любой труд должен быть оплачен. И не спорь. Жду вечером.

— Только лютню мне добудь, — попросил Эйос. — Без нее...

— Будет тебе лютня, — я вспомнил музыкальный инструмент, подвешенный на гвоздике в комнате Иль.

Для порядка — благородная дама была обязана играть как на нервах, так и хоть на одном музыкальном инструменте. Вот дам это никаким образом не позорило, им простительно. А то, что у Иль медведь на ушах топтался и лютня работала прекрасным пылесборником — еще лучше. Надо отмутить в собственность и подарить Эйосу. Нужен же деревенский оркестр? Куда в деревне без баяна?

— Пошлю кого-нибудь и тебе ее принесут минут через пятнадцать. А пока начинай писать.

— Уже, — шутливо отсалютовал двумя пальцами Эйос.

— Ну и хорошо.

— А может... — Эйос невольно попятился перед аудиторией.

Послушать Эйоса собрался весь наш ближний круг, и он оробел.

— Не может, — сказал Осий. — Прошу.

Бенидан тайком от всех показал менестрелю кулак.

— Итак, господа и дамы, мы собрались здесь, чтобы послушать творчество нашего уважаемого менестреля Эйоса, — голосом конферансье, зачитывающего концертный номер, объявил я. — Скажу сразу, зачем это надо. Один из маленьких шажков для шатания режима. Нам надо расчеловечить Вулия, выставить его посмешищем, заодно возбудить ненависть к эльфарам и их приспешникам. Лучше всего это сделают комические куплеты и патриотические песни.

— Довольно интересный ход, — заинтересовался генерал Салинг. — Спросил бы раньше у меня — моих запасов старых военных песен про войну с ушастыми хватит не на одну попойку.

А ведь точно! Репертуар придется обновить. И подучить. С десяток фронтовых баллад старого времени не помешает. Все, беру Салинга в оборот, пока он гостит у нас.

Эйос все мялся, как красна девица.

— Э.. э... тут слова похабные.

— А мы не институтки, падающие в обморок при виде конского члена, — Иль переглянулась с Фили. — Так что давай.

— Жги, — подстегнул его я. — В смысле, играй.

— Ну ладно, господа и дамы, сами напросились, — махнул рукой Эйос, сел на стул и заиграл. — Эльфы Вулия...

Мастера слова видно сразу. Благородное собрание ржало как сумасшедшее, едва только Эйос спел первый куплет. Дальше был смех до слез, причем катились они у всех. К сожалению, слова привести не могу — Эйос поскромничал, когда сказал, что есть слова похабные. Из цензурных слов были только предлоги, «Вулий», «эльфы», и «очко». Ах, да, еще и «порвали», остальное сделало бы честь любому пьяному лундийскому матросу.

— По-моему, замечательно, — сказал Осий отсмеявшись, когда Эйос остановился. — И главное, запоминается хорошо.

Да уж, если бы существовал местный ютуб, эти куплеты стали бы вирусными. Мата было много, но это и лучше — нецензурщина запоминается хорошо, особенно в рифму и под три аккорда.

Эйос дождался, пока собравшиеся вытрут слезы и подавят непроизвольные смешки. А потом завыл свою патриотическую балладу.

— А помнишь, как жизнь в Пограничье текла, Спокойно и неторопливо...

Тоже вышла замечательно, хотя и на мой взгляд довольно заунывно. Слова ложились в душу, вызывая ностальгию по прошлому. Вот тут наше собрание стихло, и у некоторых появились слезы. Не от радости. Когда он закончил свою балладу, все молчали пару минут.

— Ты талант, сынок, — сказал Салинг, вытерев ладонью глаза. — Тронул старого солдата.

— Ну это может стать и гимном освободительного похода.

На мой вкус, вряд ли. Слишком уж эпично и поэтично, надо бы попроще.

— Гимном будет не это. Дай сюда, — я поманил Эйоса. — Попробую я.

Да, перестроить шесть струн лютни под гитару — еще та забота, но я с ней все-таки справился.

— Есть еще одна песня. Старая, забытая, — сказал я, взявшись за гриф. — Но вот она в тему.

— Не замечала за тобой склонности к музыке, — удивилась Иль.

— А ты вообще меня раньше замечала? — усмехнулся я.

Взяв пару пробных аккордов, я запел «Эль пуэбло унидо», в которой немного изменил текст и перевел его на лундийский. Вот, уже лучше. Смотрю, и глаза загорелись, и сжались кулаки... Если такое действие она оказала на благородных, то уж на остальных — точно. А уж мотив запоминается влет.

— Вот вам гимн, — сказал я. — Пойдет?

— Да, — кивнул Арий. — Пойдет.

Ну вот и хорошо. Я помнил чертову уйму патриотических песен многих народов мира, но эта почему-то показалась мне соответствующей моменту. А реакция публики меня устроила.

Я отдал Эйосу инструмент, тот попытался дать его в руки Иль, но она отказалась.

— Дарю, — отмахнулась она. — Пусть лучше в руках у мастера будет, чем пыль собирать на стенке.

— Да я как-то... — замялся Эйос.

— Он собирался сказать, что больше этим не занимается, — наябедничал я.

— Я тебе покажу «не занимается», — зарычал на беднягу Бенидан. — Будещь! Понял?

— Да, господин фендрик...

— В самом деле, талант, — поддакнула Фили. — Будешь.

— В этом нет ничего зазорного, ты же теперь колонист, — сказал Осий. — А среди нас нет ни одного толкового музыканта. Так что бери и не отнекивайся.