Книга Сага о диком норде, страница 48 – Наталья Бутырская

Наш Ослепитель опрокинул уже не первую кружку, потому окликнул меня громче, чем нужно:

— Что-то ты, Эрлингссон, присмирел! Даже не притащил никого в хирд!

— Просились, — вяло отмахнулся я. — Еле отбился. Лучше скажи, почему в городе никто не знает? Что у них, глаз нет?

Энок посерьезнел, сел рядом.

— Да ты сам-то прикинь. Когда мы шли от Полузубого на этот берег, много ли драугров встретили?

— Да не так чтобы…

— Во-о-от. Конечно, и другие мертвецов видели, но один-два — не страшно. Кто из-за такого к конунгу побежит? Сам убьет или приятелей кликнет. То же самое и с отдельными селениями. А потом, как драугры толпами повалили, бежать особо-то и некуда. Вот ты парнишку привел. Он, может, не самый первый посланец, но прочих ненамного опередил. А из дальних деревень за помощью шли куда поближе, в другие города или к родичам.

— Значит, сейчас всё только начинается?

— Ага. Посмотрим, с чем Альрик вернется.

Но прежде чем вернулся хёвдинг, в дверь постучал неожиданный гость.

— Гисмунд?

В полусырой одежде с разводами грязи и крови, бледный, еле сдерживающий слезы Гис ввалился в дом. Не замечая остальных ульверов, он подошел ко мне, вцепился в чистую рубаху и простонал:

— Кетильмунд! Брат! А там отец! Сестры! Ты поможешь?

Вепрь глянул на меня. Я кивнул. Тогда Вепрь подхватил мальчишку и выволок наружу со словами:

— Охолони, парень. Сначала в баньку, поешь, а уж потом…

Вернулся Гис уже успокоенным, начисто отмытым, в одной длинной рубахе до колен, и жадно набросился на еду.

И чего ему не мылось и не кушалось у брата? Один же вроде где-то в Сторборге живет.

Мы и так свалились нежданно на голову Ульвида, обожрали его небогатые закрома, забрали твариное сердце, последнюю рубаху и ту забрали. Перепуганного мальчишки-норда только не хватало! При нем свободно говорить не получится.

На улице стемнело, а Альрик и Тулле до сих пор не пришли от конунга. Вепрь места себе не находил от беспокойства.

Гиса после сытной еды и эля разморило. Его глаза слипались, а голова то и дело ныряла носом к столу, будто он пытался клевать зерно.

— Гис! Так чего случилось-то? Где твои братья?

Мальчишка встряхнулся, провел ладонью по лицу и огляделся, будто забыл, где находится.

— Кай? Я это…

И тут он вспомнил. Сон мгновенно слетел.

— Кетильмунд! — и Гис разрыдался.

Я устало откинулся, упершись спиной в стену, и покачал головой. Эвон как разобрало парня! Так хорошо держался всю дорогу, перешагнул через убийство той рабыни, а в конце всё же сломался.

Вепрь мимоходом отвесил мне подзатыльник, который на этот раз показался легковеснее прежнего, подсел к мальчишке, налил еще эля, сунул ему в руки и приказал:

— Пей!

Гисмунд послушно проглотил и шмыгнул носом.

— Как тебя звать?

— Ги… Гисмунд.

— А отца твоего?

— Ве...Вемунд.

— Братья-сестры есть? Как их звать?

— Кетильмунд… он… он…

— Кетильмунд. Еще? — требовательно спросил Вепрь.

Когда Гис ответил, начал задавать вопросы про хозяйство, рабов, скотину, каким был последний урожай, много ли продали. Постепенно мальчишка успокоился, отвечал всё живее. И Вепрь перешел к насущному:

— Ты в Сторборг к брату шел? За помощью? Встретил его?

— Да. А он… он даже к конунгу не пошел. Собрал хирд в четыре десятка и к реке. Я просился с ним, а он не взял. Думает, будто я всё еще перворунный. Я говорил, что уже сражался с драуграми, говорил, что там их много и они сильные. А он рассмеялся. Мол, по сравнению со мной и мышь могучей покажется. Сел на корабль, и на тот берег. А там…

Его горло перехватило. Гис помолчал, собираясь с духом, а потом выпалил:

— Только половина вернулась! А Кетиль… Кетиль там остался. Я не мог пойти к его жене! Как я скажу, что Кетиль умер? И детей трое… Если бы я не пришел, он бы жив остался.

Вепрь ободряюще похлопал его по плечу:

— Ты все правильно сделал. Отца и сестер оберег и спрятал, старшего предупредил. А дальше не твоя вина! У брата своя голова на плечах. Раз он решил пойти, ты никак не мог его отговорить.

— И что теперь? Как спасти отца? Кто поможет?

Гис смотрел на Вепря так, будто перед ним не обычный пятирунный мужик, а сам Фомрир.

— А теперь пойди поспи. Сколько ночей глаз не смыкал? Сейчас уже никто ничего делать не будет. А завтра конунг соберет дружину да и сметет всех драугров с обоих берегов Ум.

— А сметет ли?

— Конечно. То всего лишь глупые мертвяки. А в Сторборге вон какие могучие воины.

— Не все они глуп… — заговорил я, но умолк под злым взглядом Вепря.

Гисмунда, разомлевшего от эля, отвели в дальний угол и уложили на лавку. Уснул он почти сразу. Впрочем, я продержался ненамного дольше. Даже не слышал, как вернулся хёвдинг.

* * *

На площади перед домом конунга было людно. Народу собралось, сколько со всего Сторбаша едва ли соскребешь, а ведь тут только норды. Юнцы с едва пробившимися усами, крепкие мужи с густыми бородами, воины в возрасте, у которых проблескивает седина в волосах. Карлы, хускарлы, несколько хельтов. А поодаль, по краям площади, стояли женщины, жены и матери воинов, комкали в руках платки, теребили раскрашенные бусы, перешептывались.

Ульвид остановился неподалеку от женщин, не захотел проталкиваться ближе к центру. Да и Альрик не жаждал лишний раз мелькать своей рожей перед конунгом: хоть суд и закончился в нашу пользу, злость затаили на нас многие. Я бы на их месте точно затаил.

Тулле не отходил нынче от хёвдинга, вот только что спать с ним не ложился, потеснил Вепря, и стоило Альрику лишь немного полыхнуть гневом, как ему на плечо падала тяжелая рука Тулле.

Мы еще не решили, как поступить: ждать остальных сохирдовцев, идти их искать или ввязаться в бой с драуграми вместе со сторборгскими воинами, когда услыхали долгий вой огромной трубы. Ульвид сказал, что последний раз слышал этот звук четыре года назад, во время восстания бриттов. В ту трубу дули, лишь когда приближается угроза для города, и каждый рунный, неважно, будь у него одна руна или все пятнадцать, должен прийти на площадь. Так что и мы пошли. Впрочем, Альрик уже предупредил с утра, что будет общий сбор.

Шепотки и разговоры вдруг стихли. Поди, конунг вышел из дому. Мне же из-за шлемов ничего не видать. Тулле сощурил единственный глаз и повернул голову набок, словно вглядывался в Харальда Бездной, что пряталась у него за повязкой.

— Норды! Новая напасть пришла на наши земли. Никак проклятые бритты не угомонятся. Только-только упокоили живых, как восстали мертвые! Вы знаете, что на том берегу Ум столпилась орда драугров, темных созданий из полузабытых песен. На восточном болоте творится неладное. Да и по всему Бриттланду, что давно впору звать Нордландом, зашевелилась тьма.