Книга Крымская Чаша Грааля, страница 121 – Ольга Баскова

– И они до сих пор там находятся? – поинтересовался Андрей.

Анжела покачала головой:

– Они бесследно исчезли в тысяча девятьсот сорок пятом году, когда по личному указанию Гиммлера была взорвана крепость Фелецбург, под ее обломками были уничтожены практически все исследования «Анненербе». Конечно, можно предположить, что их заранее вывезли из Фелецбурга в неизвестном направлении. Наши крымские ученые не исключают возможности, что сейчас таблички находятся в какой-то частной коллекции.

– Что было дальше? – нетерпеливо произнес Колосов. Эта история вызвала интерес даже у него.

– По этим фотографиям ученые из «Анненербе» стали искать «траву бессмертия» в Крыму, – продолжала девушка. – В то время немцы мало что знали об астрагале. В общем, они обшарили весь полуостров и привлекли тем самым внимание крымских партизан, которые на всякий случай доложили об этих поисках в Москву. В Москве не придали этой информации большого значения, узнав, что немцы ищут всего-навсего какое-то растение, пусть даже и лекарственное, но потом – так, на всякий пожарный – обратились за разъяснениями к нашему разведчику – сотруднику «Анненербе». Тот собрал материал по проекту «Трава бессмертия» и отправил информацию в Москву. И поскольку проект курировал сам Гитлер, выказывая к нему большой интерес, то об этом доложили Сталину. Конечно, тогда Сталину было не до какой-то «скифской травы». Но он не оставил этот вопрос без внимания, изучив все материалы. Тем более что немецкие ученые к тому времени «скифскую траву» в Крыму все-таки нашли, доставили в Германию и занялись ее изучением.

Андрей повертел в руках ничем не примечательный цветок.

– Ты хочешь сказать, что это и есть «трава бессмертия»?

– Она самая, – весело сказала Анжела. – Советские ученые тоже провели наблюдения и пришли к выводу: астрагал – действительно уникальное растение. Оно лечит неврозы, атеросклероз, простудные заболевания, желудочно-кишечные болезни и болезни почек. Благодаря большому содержанию витамина Е это действительно трава молодости.

– Буду уезжать отсюда – нарву и привезу своей Галине, – констатировал майор. – Последнее время она помешалась на омоложении, хотя до старости ей далеко.

Внезапно тропа уперлась в остатки замшелой стены.

– Это оборонительная стена, а за ней – караимское кладбище. Кладбище моего народа, – она вдруг посерьезнела. – Видишь эти памятники?

Территория кладбища показалась Полозову довольно обширной.

– Здесь около тысячи захоронений, – продолжала Анжела, указывая на серые замшелые надгробные плиты – однорогие, двурогие и трапециевидной формы. – Очень печально, что время разрушило их, раскидало по склону. С каждым весенним оползнем все больше и больше надгробий уходит в глубь оврага.

Андрей подошел к памятнику, напоминавшему большую трапецию, и провел пальцем по надписи.

– Можешь прочитать, что здесь написано? – обратился он к девушке. – Это было бы интересно. Сколько, говоришь, им лет?

– Некоторые захоронения пятнадцатого века, – сказала Анжела. – Надписи сделаны на древнееврейском языке, которым я, к сожалению, не владею. Этот язык мой народ использовал для молитв и эпитафий, а разговаривал на караимском. Я знаю его, он очень похож на крымско-татарский.