Книга Сезон охоты на кротов, страница 57 – Евгения Кретова

Чтобы рассчитаться за материалы, с работниками, нанятыми подрядными организациями, я продал дом и квартиру в Москве. На суде всплыло интересное, оказалось, что именно моя фирма допустила нарушения, что, собственно, стало причиной отзыва лицензии у фирмы Юрьева. Предвосхищая ваши вопросы, отвечу сразу — это была откровенная подделка. Когда я узнал об этом и «Аллюр-строй», который вел ту стройку, вошел в судебный процесс, там уже было все так наверчено, что… В общем, на меня легли неустойки, потом штрафы… Из-за блокировки счетов, я сорвал еще несколько крупных строек, начались по ним проблемы… Как снежный ком, знаете? Денег не было, я рассчитывался где личным имуществом, где активами. То, что осталось, я вывел из «Аллюр-строя» перед конкурсным производством и основался здесь. Но там все чисто, конкурсный пытался оспорить сделки, у него ничего не получилось. Я накрепко прикрыт судебными актами, вы тоже не прикопаетесь… Как это у вас называется? Преюдициально установленный факт^[1]?

Обухов кивнул.

— То есть Юрьев вас обул, а не вы его?

Илантьев усмехнулся:

— Это бизнес, Гаврила Иванович. Осуществляемая на свой страх и риск деятельность по систематическому извлечению прибыли из своих знаний, навыков и активов. И риски эти далеко не всегда финансовые, гораздо чаще людские. Не зря говорят: хочешь лишиться друга, начни с ним бизнес.

— А вы с Юрьевым были друзьями.

— Ну, в десны не целовались, ю́шку^[2] ради друг друга тоже не лили. Но во всем остальном, да, можно сказать, что друзьями на определенном этапе мы были.

Обухов сделал еще один большой глоток кофе, улыбнулся:

— Эк вы витиевато изъясняетесь. «Во всем остальном», «можно сказать», «на определенном этапе»… Обычно о дружбе говорят или «да», или «нет». Полутона и оговорки, это как осетрина третьей свежести, знаете ли.

— В отношении Кости Юрьева это вполне правильная формулировка. Костя не умел дружить, уж простите. Он во всем выгоду искал… Вот сейчас вам пример расскажу. Это было в две тысяча восемнадцатом, кажется. Костя влюбился. Она была моложе его, что-то около девятнадцати. Студентка. Молоденькая, стройненькая, миленькая блондинка. Начали они встречаться. И на какой-то пьянке понравилась она заму губернатора. Нужному человеку понравилась. И зам этот к Косте подваливает и предлагает — уступи девку, а я тебе контракт продавлю. И Костя уступил, не моргнув.

— Испугался?

Илантьев скривился, в глазах мелькнул и тут же погас недобрый огонек, от которого по спине Обухова пробежал холод:

— Да нет, там мужик нормальный был, без криминала. Просто предложил, мол, ты отдай игрушку, а я тебе хорошим отплачу. Вот вы бы так смогли, товарищ капитан? — Илантьев уперся локтями в столешницу, посмотрел с издевкой. Но он не ждал ответа. — Вот, а Костя смог.

— И как звали ту девушку?

Илантьев понимающе кивнул и тут же качнул головой:

— Алина ее звали, Ромашо́ва, кажется. Но если вы спрашиваете, потому что мотив нащупать хотите, то зря: Алина, на сколько мне известно умерла от пневмонии где-то в Швейцарии, выйдя замуж за того чиновника, которому продал ее Костя, и народив ему двоих сыновей. До последнего своего дня она о Косте иначе как о козле вонючем не отзывалась.

Обухов вздохнул.

— А про супругу его что скажете?

Илантьев выпрямился, откинулся на спинку стула. Окинув оценивающе-холодным взглядом следователя, пробормотал: