Онлайн книга «Мю Цефея. Переломный момент»
|
Неведомый в глуши лесной Пришлец их ожидает; Но мрачный лик под пеленой От них пришлец скрывает; И в свете лунном пелена Белеет гробовая, И кровь струей на ней видна, Знать, тайно пролитая; И пред четою он стоял Недвижен и безмолвный; Остану только указал Рукой на месяц полный. И что с преступником сбылось, То в мраке ночь сокрыла; Следов жилища не нашлось, Явилась вдруг могила. — И страшная о лесе том Молва везде несется; И голос дровосека в нем С тех пор не раздается. И как вечерний час пробьет И в сумрак бор оденет, Ни пеший мимо не пройдет, Ни конный не проедет! 4. Подмена. Фольклорный мотив «подмены» предполагает, что герой понимает: под видом умершего родственника к нему ходит нечистый. Таким образом, общение происходит не с самим покойным, а с инфернальными силами в его обличье. В данном случае отношения героя и мертвеца будут иметь характер жертвы и губителя. В балладах В. Жуковского «Доника» (1831) и Кернера «Валлаида» (1831), в повести М. Загоскина «Концерт бесов» (1834), во «Встрече через 300 лет» (1839) и «Упыре» (1841) А. К. Толстого, в «Космораме» (1839) В. Ф. Одоевского, в «Пахоме Степанове» (1834) В. Гарпенко (В. Кюхельбекера), в новеллах С. М. Любецкого «Призрак (или пурпуровый плащ)» (1837) и «Свадебные похороны» (1837) явственно нагнетается атмосфера ужаса при внезапном раскрытии подмены, которому предшествуют уличения в «странном» поведении живого покойника. Н. Мельгунов, упомянув в своей повести чрезвычайное сходство героя с покойным, выносит вопрос в заглавие: «Кто же он?» (1831). Логическое завершение развития такого сюжета — сюжет с «переодеванием», когда мертвец не тот, за кого себя выдает, но живой человек, которого в силу обстоятельств принимают за другого: например, в повестях «Привидение» (1810) В. Жуковского и «Разбойничьем замке» (1825) Клаурена герой скорбит об умершей и легко принимает похожую на нее девушку за воскресшую покойницу. В другом случае герой становится жертвой своего воображения: в поэме «Привидение» (1824), анонимной повести «Черный бор» (1822), «Мертвеце» В. Никонова, «Сказке о мельнике колдуне…» (1843) Е. Алипанова герой готов увидеть ходячего мертвеца и верит, что он действительно с ним столкнулся. Черты анекдота приобретает ситуация с заживо погребенным, как это происходит в повести «Рейхмут фон Адохт» А. Г. Эленшлегера (1816) и «Веселом вечере» М. Вод-Рашкова (1824). «Я слышал и стоны осужденных на вечные мучения, и скрежет зубов, и вопли безнадежного отчаяния, и эти тяжкие вздохи, вырывающиеся из груди, истомленной страданиями. Когда посреди гремящего крещендо, составленного из самых диких и противоположных звуков, Лауретта вдруг остановилась, общее громогласное браво раздалось по зале, и несколько голосов закричали: „Синьора Бальдуси, синьора Бальдуси! Покажитесь нам! Снимите вашу маску!“ Лауретта повиновалась; маска упала к ее ногам… и что ж я увидел?.. Милосердый Боже!.. Вместо юного, цветущего лица моей Лауретты — иссохшую мертвую голову!!!» («Концерт бесов»). 5. Призрак или оживший мертвец в повести не один, они действуют слаженной группой, преследуя собственные цели. Далее наблюдается переход, обратный второму закону диалектики — качество переходит в количество. Ходячие мертвецы начинают атаковать бедных живых уже не поодиночке, а группами. |