Книга Идентичность Лауры, страница 112 – Ольга Владимировна Маркович

— А следы?

Труди покраснела.

— Я много читаю. Вы же знаете, доктор… У Агаты Кристи был такой прием в нескольких ее произведениях, со следами. Правда, мистер Пуаро всегда распознавал подвох. Но те следователи не были великими детективами. Я увидела садовника. Он не так давно работал у Тейтов и был старым, испещренным татуировками мексиканцем. Он возился с растениями. Я позвала его, а когда он подошел, попросила срезать мне несколько роз в саду. Он сделал это и принес цветы. Я приняла их. Это были его следы у балконной двери. Я знала, что когда он услышит о случившемся, то будет молчать. И, скорее всего, избавиться от той обуви.

— А если бы его обвинили?

— Не знаю, доктор.

— А если бы он сказал, что вы просили его принести цветы?

— Он бы не сказал.

— Почему?

— Я его поцеловала. И добавила: «Это наш с вами маленький секрет». А потом я дала ему деньги из бумажника Коула. Потому, когда он узнал, что произошло и что это были за деньги, он понял, что никто ему не поверит.

— У вас преступный ум, Труди.

— Нет. Это просто инстинкт самосохранения. И потом, я говорю вам как есть.

Это действительно подкупало.

— Меня поразило, что у вас была разработана система договоров по правилам и времени владения сознанием с остальными личностями, — заметил я, когда она замолчала. — Тоже ваша идея, Труди?

Она довольно улыбнулась. Интересно, что Лаура вызывала прилив нежности одним своим видом, изяществом и манерой изъясняться. А Труди походила на синий чулок. В ее выражении лица и позах не было женственности. Она говорила хрипло и отрывисто. Казалась угловатой и холодной. Если это игра, то она талантливая актриса.

— Да, я ведь много читаю. Не только художественную литературу, но и другую, полезную. Я прочла труды доктора Фрэнка В. Путнама про диссоциативное расстройство. Он писал про «договоры».

— Вы могли бы воспользоваться этой информацией, чтобы симулировать болезнь? — Я решил спровоцировать ее и посмотреть на реакцию.

— Напомните, вы приехали сюда, чтобы помочь Лауре? Или с какими-то другими целями? — Труди сощурила глаза, не отводя от меня взгляда.

— Чтобы помочь, — ответил я. — Простите, это неправильно с моей стороны. Я сторонник презумпции невиновности.

— Какая уж тут невиновность, — вздохнула она. — Два человека видели, как мы ударили Эла.

— Расскажите про Эла.

— Это была случайность. Мы с Джессикой потеряли контроль, и вышел Тихоня Му. Увидел драку, испугался и захотел ее остановить. Он не любил Гига. Гиг пугал его. А Эла он любил. Эл гладил нас по голове, когда мы просыпались от ночных кошмаров. Му попал по Элу случайно.

— Как вы пережили его гибель? — спросил я, зная, что у Эла с Труди были отношения.

— Я ее не пережила, — ответила она, а потом добавила: — Я думаю, худшее наказание для человека не тюрьма, не психушка и даже не смерть. Худшее — это потеря того, кого любишь. А еще вина. Потеря и вина. Нет ничего мучительнее.

В тот день я не узнал ничего больше. И так было о чем подумать, обдумать услышанное. Пока я так и не встретился с Джессикой, хотя был наслышан о ее появлениях от медперсонала. Каждый раз, когда она занимала сознание, то устраивала дебош, спорила и ругалась. Поэтому Труди старалась ее не допускать до управления. Но их «система договоров» совсем расшаталась, произошел откат, и в клинике чаще всего они сменяли друг друга произвольно. Прошло недели две или чуть больше, когда я смог наконец познакомиться с Джессикой. Войдя в кабинет, я сразу понял, кто передо мной. Пациентка сидела, задрав ногу на стул, упершись в острую коленку подбородком, и пристально изучала меня. Кажется, она куражилась. Я сделал вид, что не вижу ее позы. Сел. Разложил бумаги.