Онлайн книга «Башня. Новый Ковчег-2»
|
— Вот именно! — воскликнул Степан. — И у Рябинина в руках был портфель. Вот это я точно помню. И Ника тоже. Мы ещё с ней над этим посмеялись, когда сидели в кабинете у Ледовских. Все же обычно ходят с папками, ну у меня вон отец постоянно таскает всякие документы в папке, а этот с дурацким допотопным портфелем. Наверно, даже кожаным. В кино видели такое? И ещё, мы когда с тобой сидели в коридоре после того, как нас выгнали, Рябинин мимо нас проходил. Помнишь? Кир отрицательно покачал головой. Этого он действительно не помнил. Стёпка нахмурился. — Ну так я помню. И помню ещё, что когда он вышел из квартиры и куда-то побежал, портфель этот у него в руках был, а когда вернулся — уже никакого портфеля не было. Он в портфеле мог все унести запросто. И стакан, и рубашку твою. До Кирилла наконец-то стало медленно доходить. — То есть… ты хочешь сказать, что это сделал этот пузан с портфелем? Стёпка Васнецов пожал плечами. — Это одна из версий, но нас не послушают. Наше слово против слова Рябинина — это пшик. Рябинину доверяют. Павел Григорьевич говорит, что Рябинин был правой рукой генерала, всегда причём. Ледовской ему верил. Да и зачем ему убивать Ледовского? Чтоб его место занять? Или он ещё на кого работает? Да ну, бред какой-то… — Не бред. Это сказал Сашка Поляков. Сказал неожиданно громко, привлекая к себе всеобщее внимание. — Не бред, — повторил он чуть тише, но по-прежнему очень отчётливо. — Он и Кравец говорили о готовящемся убийстве генерала. Кравец, это мой начальник в административном управлении… — Причём тут какой-то твой начальник, — недовольно перебил его Степан и даже махнул рукой, но потом до него вдруг дошёл смысл Сашкиных слов, и он уставился на него. — Готовящееся убийство? А тебе откуда это известно? Про убийство? — Я подслушал. Случайно. Ещё две недели назад… Глава 23 Глава 23. Кир После неожиданного признания Сашки (наверно, о таких признаниях говорят, что они произвели эффект разорвавшейся бомбы, хотя в их случае никакой бомбы не было — все просто растерялись и не знали, что делать и говорить) Стёпка Васнецов, который первым пришёл в себя, настоял на том, чтобы немедленно идти наверх и рассказать обо всем Павлу Григорьевичу. Удивительно, но Сашка даже не сопротивлялся, кивнул с видимым облегчением и, не глядя на оторопевшую от его слов Катю, поднялся со своего места. Павел Григорьевич, к Сашкиному счастью или несчастью, оказался дома. Наверно, всё же к счастью, потому что в противном случае Вера, которая в этот момент была у Ники, Сашку бы просто растерзала. Кир никогда не видел, чтобы спокойная и выдержанная Вера Ледовская приходила в такую ярость. Стёпка Васнецов чуть ли не с порога потребовал позвать Павла Григорьевича, и когда тот появился, с силой толкнул Сашку локтем, и Поляков, забыв поздороваться, дребезжащим от страха голосом выпалил своё признание, которое странным образом уместилось в пару предложений. И едва он замолчал, Вера — никто даже толком ничего сообразить не успел — бросилась к нему и, скорее всего, расцарапала бы Сашке физиономию, если бы Павел Григорьевич не поймал её за руку и чуть ли не силой привлёк к себе. — Вера, тихо. Я прошу тебя, успокойся… Павел Григорьевич развернул всё ещё вырывающуюся Веру, чуть встряхнул и сжал узкие плечи девушки. Он говорил негромко, размеренно и даже ласково, но в этой ласке слышалась такая сила и такое убеждение, успокаивающее и подчиняющее, что Вера, уткнувшись лицом ему в грудь, вдруг разрыдалась в голос, как умеют рыдать только дети, захлебываясь своим горем и никого не замечая. Она так долго сдерживала свои чувства и слёзы после смерти деда, что рано или поздно они должны были прорваться и прорвались — вот так, зло и безудержно, оттолкнувшись от Сашкиного признания. |