Книга Башня. Новый Ковчег 5, страница 234 – Евгения Букреева, Ольга Скляренко

— Всё что ли? Закончили? — буркнул он немного грубовато, пытаясь скрыть своё смущение.

— Закончили, — женщина довольно потянулась. — Всё. Теперь, Кирилл, мы можем с чистой совестью отправляться спать. Наши уже все ушли, наверно. Мы — молодцы!

Перед этой женщиной, Марией Григорьевной, Кир робел. А когда сегодня их поставили вместе в паровой камере, то и вовсе занервничал. После того, как он при ней назвал Савельева косоруким уродом, а потом вдруг выяснилось, что она — не просто абы кто, а сестра Павла Григорьевича, ничего хорошего от этой самой сестры Кир не ждал и потому инстинктивно её сторонился. И так налажал достаточно — везде подставился, где только мог.

После той истории с прокладкой Кир решил, что теперь будет вести себя тихо, никуда не лезть и не высовываться. Все же именно этого от него хотят? И отец, и Савельев, и даже терпеливый Данилыч. Вот Кир и старался, не высовывался. Делал, что ему говорят, никакой инициативы не проявлял. Хотя, если уж быть честным, сил ни на какие инициативы и так не оставалось. Он уже третий день работал под началом отца, и тот ему поблажек не давал. Как, впрочем, и всем остальным.

Раньше Кирилл думал, что отец строг только с ним, типа вечно придирается и вечно всем недоволен, хотя Кир же обычный пацан — не лучше и не хуже других. Это на отца не угодишь. Ворчит, шпыняет, жить не даёт. Одним словом — достал.

И только сейчас, после того, как Кир очутился здесь, на станции, отец открылся для него с другой, новой и неизвестной ранее стороны. И стало понятно, что та планка, которую установил отец — и для самого себя, и для окружающих, — высокая планка, и опускать её не в характере отца. Но, странное дело, все в бригаде воспринимали это как само собой разумеющееся, и взятый рабочий темп никто сбавлять не спешил и не собирался. И движущей силой тут был не страх, а другое, и это другое называлось «общим делом» — тем самым делом, на котором были помешаны все вокруг, начиная с рядового рабочего и заканчивая самим Савельевым, и которое стало теперь и его, Кирилла, делом.

Запустить АЭС, не отстать от графика, пройти все обкатки… это уже были не просто слова — за ними стояла целая жизнь, жизнь их Башни, невероятно хрупкая перед лицом огромного и равнодушного океана. И внезапно пришло понимание, что если все они — и восторженный Гоша, и рассудительный Данилыч, и пошляк Дудиков, и его отец, и эта маленькая сероглазая сестра Савельева — справятся, то их мир будет спасен. Это было совершенно новое чувство для Кира — ощущать себя частью чего-то большого и значительного, идти вместе со всеми к цели, великой и благородной. Его прежняя жизнь — и та, что была до Ники, с грязными и вонючими отсеками полузаброшенных этажей, с гоготом парней и визгом девчонок на раскуроченных детских площадках, с пакетиком холодка в кармане штанов, и даже та, что была после, уже с Никой, когда он постоянно терзался от невысказанного и смутного чувства то ли ревности, то чего-то ещё — вся эта прежняя жизнь теперь казалась ему ненастоящей, потому что настоящее было здесь: рядом с Данилычем, который всё меньше ворчал и всё чаще одобрительно кивал, рядом с отцом, который вчера сдержанно, но при всех похвалил его, и даже, как это не странно, рядом с Савельевым, который непонятно каким образом, всё здесь понимал и во всём разбирался.