Книга Башня. Новый Ковчег 6, страница 199 – Евгения Букреева, Ольга Скляренко

— Паш, нет у нас времени искать толкового инженера. Сам посуди — надо вычислить, найти, уговорить. Сколько на это уйдёт? И согласится ли тот инженер, тоже вопрос. Так что, извини, Паша, но придётся тебе объяснить мне, вот тут ты чертовски прав, хреновому инженеру, что надо сделать, чтобы переключить станцию на резерв. Что там у вас предусмотрено? Красная кнопка? Рубильник?

— Какой, к чёрту рубильник? — Павел выругался. — Шуточки твои, Боря… Ладно, слушай. Запоминай хорошенько. В общем, как войдёте на станцию…

Павел стал медленно и обстоятельно объяснять. Совсем как в школе, когда Борис не мог решить сложную задачу по физике. В такие минуты Пашка обычно устало и обречённо садился рядом и начинал занудно растолковывать алгоритм. Борис злился, насмешничал, но Пашка терпеливо бубнил, чертил в тетради формулы и в конце концов добивался своего: Боря улавливал суть, и решение открывалось перед ним — логичное, верное, даже по-своему красивое.

Борис поймал на себе взгляд Островского. Он чувствовал, Всеволод Ильич всё ещё ему не верит, до конца не верит. И эта затея полковнику не по душе. Да только выхода другого у них сейчас нет. Потому что все они, и Островский со своими солдатами, и Пашка на АЭС, и остальные люди в Башне в данный момент зависят от одного психопата, который одним махом может отправить человечество в преисподнюю. И на этот раз навсегда. И только умелые и слаженные действия могут помочь им его переиграть. Умелые и слаженные действия. И его, Бориса, в том числе. Нравится это Островскому или нет.

Глаза Бориса снова упёрлись в часы — у кого, интересно, так плохо со вкусом, это же уму непостижимо, такая дешёвка среди старых основательных антикварных вещей кабинета. Богданов или Маркова? Кто приволок их сюда? А, впрочем, неважно. Главное, что он их выкинет отсюда. Обязательно выкинет. А для этого надо вернуться.

И он вернётся.

Сашка с тревогой смотрел на Нику. Выглядела она спокойной, даже чересчур — возбуждение, в котором она пребывала, пока они находились в квартире братьев Фоменко, обсуждали и разрабатывали дальнейший план действий, исчезло, и ему на смену пришло ледяное спокойствие, слишком глубокое, слишком уверенное и слишком показное, чтобы быть правдой. Она стояла рядом с Верой, прямо держа спину и глядя перед собой, и вся её поза сигналила Сашке об опасности. Ника была похожа на сжатую до предела пружину — одно неловкое движение, и пружина распрямится, выплёскивая скопившуюся энергию, и не дай бог оказаться на пути этой разрушительной силы.

В лифте кроме их компании и лифтёра никого не было. На девяносто пятом зашли мужчина с женщиной, но тут как раз объявили по громкоговорителю о введении военного положения, и женщина с мужчиной, не сговариваясь, тут же покинули кабинку.

— А вы? — лифтёр обернулся к ним. На его лице сквозила растерянность, он явно не знал, что делать дальше, и, наверно, будь лифт в этот момент пустым, он бы просто остановил его на этом этаже.

Кто-то, кажется, Митя, нервно дёрнулся в сторону выхода, но тут же замер, остановленный невозмутимым Никиным голосом:

— Нам надо вниз. На пятьдесят четвёртый.

Лифтёру всё это не нравилось, но перечить он не стал. Нажал на кнопку, и створки дверей неумолимо двинулись навстречу друг другу, захлопнулись с железным лязгом, и лифт, скрепя тросами, потащился вниз.