Онлайн книга «Башня. Новый Ковчег 6»
|
Всё это развернули перед ним, показали, даже дали потрогать, а потом, ловким жестом фокусника смахнули в глубокий тёмный сундук, из недр которого дохнуло нафталином и сыростью — запахом старости и смерти, а взамен предъявили билет в один конец, в преисподнюю. А он-то, наивный, думал, что сумел с этого поезда соскочить. Словно это когда-то кому-то удавалось. …Последние ступени он преодолел почти бегом. Понимал, что сейчас окажется за дверью, на открытом пространстве, где действовать придётся быстро и без проволочек, не отвлекаясь на посторонние мысли. Потому, наверно, и спешил оставить за поворотом последнего лестничного пролета своё прошлое, в котором в тугой узел сплелось многое: тёмное и светлое, фальшивое и настоящее, расчётливое и безрассудное. Да, всё оставлял Борис позади: дружбу, предательство, звонкий хохот монет, сладкий запах власти, неудавшееся счастье, чужих женщин и случайных детей. И ещё маленькую, стремительную женщину с насмешливым прищуром серых искрящихся глаз — её он тоже оставлял… * * * Илья Титов напряжённо вглядывался в океан, стоял позади Верховного и, вытягивая и без того длинную шею, пытался рассмотреть сквозь наступающую темноту, что же там происходит. Нет, сам океан Илью интересовал мало, хотя, если уж говорить начистоту, снаружи Башни Илье Титову за свои двадцать лет бывать ещё не приходилось, а тут такая оказия выпала — сопровождать Верховного и не куда-то, а на Южную станцию. Отсутствием любопытства Илья никогда не страдал и первые пятнадцать-двадцать минут, как только их небольшой отряд вступил на платформу, парень вертел головой направо и налево, жадно впитывая новые впечатления. Но сейчас было кое-то поважнее океана, штормовых волн и бьющего в лицо ветра. Илья чуть подался вперёд и неловко позвал: — Господин Верховный правитель… Ставицкий его не услышал или сделал вид, что не услышал. Верховный застыл у самой кромки, судорожно вцепившись маленькими сухими ручками в железный поручень ограды. Ограждение это тянулось почти по всему периметру и обрывалось, не доходя двух-трёх метров до лестницы. Здесь край платформы был ничем не защищён, почему — Илья не знал, но предпочитал держаться подальше от этого места. Океан гудел где-то внизу, поднимая время от времени волны, и эти волны с рёвом обрушивались на бетонные плиты, падали плашмя, пытаясь дотянуться хоть до чего-нибудь, не дотягивались и, шипя в бессильной злобе, отползали назад. Илья не мог признаться себе, но всё это его слегка нервировало. Верховный, судя по всему, испытывал нечто похожее. Потому, наверно, и замер, как прикованный, рядом с оградой, вглядываясь вдаль. Илья знал, куда он смотрит — на огромный, качающийся на волнах буй непонятной и громоздкой конструкции. Этот буй (или плавучий модуль, так, кажется, называл его тот трясущийся от страха инженеришка — Илья вспомнил вытянутое перекошенное лицо и зло ухмыльнулся) был соединён с платформой двумя мостками, и сейчас на одном из мостков, почти посередине, ухватившись рукой за перила и согнувшись в три погибели, стоял Золотарёв. Золотарёв кашлял. Илье не нужно было слышать, чтобы понять это — они были напарниками, и за то время, что они служили с Золотарёвым вместе, Илья насмотрелся на всё это вдоволь. Кашель у того приключался вдруг, ни с того, ни с сего, как считал Илья. Сначала Золотарёв начинал подкашливать, тёр нос и покрасневшие глаза, дышал со свистом, а потом его скрючивало — он кашлял словно лаял, хватал посиневшими губами воздух, и в груди что-то мокро хрипело. |