Книга Башня. Новый Ковчег 6, страница 264 – Евгения Букреева, Ольга Скляренко

Теперь пришёл черёд засмеяться Нике.

Традиции собираться в доме отца во второй День Памяти было уже лет десять, и из года в год порядок не менялся. Папа с Анной и Гришкой уходили на кладбище, а Ника с Верой и Сашей готовили на стол, то есть, если уж быть совсем точным, сервировали и разогревали то, что было приготовлено с вечера заботливой Натальей Алексеевной. Кир же в это время путался под ногами, таская куски с уже накрытого стола и из кухни. Это у Кира называлось — помогать.

— Сейчас достану тебе бутерброды, — Анна поднялась к холодильнику. — Наталья Алексеевна приготовила для Паши…

— Для Павла Григорьевича? — Кирилл сделал испуганное лицо. — Не, я тогда перебью…

— Да не дёргайся ты так, — Анна покачала головой. — Здесь бутербродов на пять Павлов Григорьевичей. Ешь. Всем хватит.

— А где Лёлька? — поинтересовалась Ника. Вопрос, конечно, был риторическим, потому что где ещё могла быть её дочь, если Кир заявился на кухню без неё.

— Павел Григорьевич её у меня изъял! — Кир театрально вскинул брови и развёл руками. — Что поделать? Иногда он меня побеждает. И вообще, — он поспешил сменить тему. — А почему вы сегодня не на кладбище? Вы же уже должны были уйти?

— Гриша с Варварой откололи номер вчера. Собрались удрать на Енисей, — Анна поставила перед Кириллом тарелку с бутербродами. — Но мореплавателей из них не вышло — плот потонул, едва отчалив. Теперь Павлу приспичило непременно сегодня провести с ними воспитательную беседу.

— А-а-а, — протянул Кир.

— Ты об этом знал? — Ника с подозрением посмотрела на мужа.

— О чём?

— О том, что Гришка на Енисей собрался?

— Об этом? Не, об этом не знал, — Кирилл ответил чересчур быстро, и у Ники тут же закрались сомнения.

В чём в чём, а тут папа был прав: Кир частенько покрывал её братца, иногда даже заступался за Гришку перед Павлом Григорьевичем — с риском для жизни, надо сказать, заступался, потому что тогда доставалось на орехи всем, и Киру, и Гришке, и даже Нике с Анной, которые по мнению отца только и делали, что «баловали парня». Конечно, папа преувеличивал. Просто Гришка получился точной отцовской копией, и внешне, и по характеру, а со своими копиями у Павла Григорьевича, как однажды верно подметила Анна, отношения складывались не очень удачно.

Вот и с Киром не складывались, хотя мало кто из тех, кого Ника в своей жизни знала, походил на отца так, как Кир… Её Кир. Дерзкий, отчаянный, порывистый. Которого Ника однажды потеряла навсегда. Она думала, что навсегда.

Нике часто снился тот день.

Начинался сон всегда одинаково: с Караева и с гибели Петренко. Кирилла Петренко. Перед глазами маячил стриженный белобрысый затылок, белый вихор на макушке, потом появлялось узкое смуглое лицо, резкий разрез морщин, тонкие дрожащие крылья хищного носа, и всё тонуло в оглушающем звуке выстрела. А потом события развивались по-разному.

Иногда в её сне не было шторма, и океан не осыпал Нику мириадами холодных брызг. Иногда им удавалось проскочить патруль, и Марк с Лёнькой оставались живы. Иногда из щитовой выходил Васильев, а не Ставицкий, и тогда дядя Боря…

Она просыпалась с мокрыми от слёз щеками, просыпалась, понимая, что те, кто умер, тот и вправду умер, а живым — жить. С чувством вины и утраты. С беспощадной памятью, которая будет с ними всегда. Каждый день. Каждый час. Каждую минуту.