Книга Башня. Новый Ковчег 6, страница 44 – Евгения Букреева, Ольга Скляренко

— Накрыть притон на восемьдесят первом. По некоторым сведениям, там окопался полковник Долинин.

«По некоторым сведениям», — Юра негромко хмыкнул. Понятно, по чьим сведениям — по Караевским, конечно же, хотя… Юра ещё немного поразмыслил. Если бы Караев об этом знал, он бы первым рванул в этот притон, вон он с каким рвением Савельевскую девчонку ищет, носом землю роет, а тут такой случай, а значит, — Юра задумчиво забарабанил пальцами по столу, — значит, полковник не в курсе, и Верховный по каким-то причинам не стал его к этому делу привлекать. И это уже неплохо, совсем неплохо.

Нет, разумеется, сам Юра считал, что никакого Долинина на восемьдесят первом нет. Всё это форменная чушь — то, что Долинину каким-то чудом удалось вырваться с блокадной АЭС, и теперь он якобы стягивает свои резервы. Так утверждал Караев, нашёптывая эти бредни на ухо Верховному, нашёптывая с единственной целью, и Юра точно знал с какой — забраться на генеральское место.

О, Юра прекрасно понимал все замыслы хитрого Тимурчика, да и жена не уставала об этом твердить, методично капая на мозги. Каждый вечер напоминала, шипела во время семейных ужинов.

— Пока ты пьёшь, эта безродная тварь всё больше и больше втирается Серёже в доверие. Гляди, оглянуться не успеешь, как он тебя подсидит.

В эти минуты она была похожа на кобру из какого-то детского мультика, и Юра, которого к вечеру коньяк успевал настроить на благодушный и даже весёлый лад, старался не захихикать в лицо жены, медленно покачивающееся у него перед глазами. А может, он и хихикал, потому что всё всегда заканчивалось одинаково — Натальино шипение перерастало в звонкий свист:

— Нина! Унесите коньяк у Юрия Алексеевича!

И в столовой появлялась горничная, такая же сука, как и его жена, и забирала графин с плескающейся янтарной жидкостью…

И всё-таки, несмотря на то отвращение, которое внушала ему Наталья, приходилось признать — она была права. Нет, не в том, что он пьёт (потому что разве он пьёт? смешно на самом деле), а в том, что Караев стремится его обойти, метит в генеральское кресло, кабинетик этот намеревается занять.

Юра обвёл глазами кабинет, чуть задержался на висящем на стене плакате, с которого Юре улыбался молодой парень в военной форме, похожий на Севку Островского и немного на самого Юру — молодого Юру. Генеральский кабинет после смерти Ледовского претерпел некоторые изменения: неудобное жёсткое кресло (юные лейтенантики между собой именовали его железным троном) было заменено на мягкое, уютное, обтянутое зеленовато-матовой кожей, в котором было так славно дремать после обеда, а вместо старого стола, местами облезлого, в зазубринах от канцелярского ножа, теперь стоял огромный дубовый стол, с резной каймой, обрамляющей столешницу и массивное основание, и фигурными ручками, сверкающими позолотой. И удобное кресло, и стол этот, выглядевший эдакой богатой фактурной дурой, особенно на фоне серых стен и старых шкафов, забитых такими же старыми, ещё бумажными картами, справочниками и книгами, распорядилась принести сюда Наталья. Ей решительно не нравился аскетичный кабинет покойного генерала, и она намеревалась всё здесь переделать: уже запланировала ремонт, тыкала ему вечерами в нос какими-то рисунками и чертежами, Юра только равнодушно отмахивался — пусть делает, что хочет.