Книга Башня. Новый Ковчег-3, страница 9 – Ольга Скляренко

Кир ждал. Он понимал, что позвали его вовсе не для того, чтобы назвать героем и поблагодарить.

— Вижу, что устал, — продолжал Литвинов. — Я и сам, честно говоря, едва держусь. Ночка была та ещё. Так что детальный разговор отложим на попозже. Основное ты уже мне рассказал, а мелочи… ещё будет время. Так что давай, герой, дуй к себе на шестьдесят четвёртый, или где ты там живёшь, отсыпайся, отдыхай. Заслужил. И да, я думаю, что ты и сам, парень, понимаешь, что всё это должно остаться в тайне.

Кир вздрогнул. Он его что, совсем за идиота держит? Неужели он думает, что Кир такой дурачок, что пойдёт трепать направо и налево про свои подвиги? Обида, видимо, так явно отразилась на лице Кира, что Литвинов это заметил и довольно хмыкнул.

— Понимаешь, знаю. Не такой ты дурак, Кирилл Шорохов. Ну всё, всё, не буравь меня своими глазами, напугал уж. Я тебе не девка, которая от твоих взглядов сомлеет. Ишь, какие ресницы отрастил, бабам на погибель.

Этот странный разговор про ресницы сбил Кира с толку. Что он несёт? Какие, к чёрту, ресницы? И внезапно Кир понял, нет, не понял, почувствовал. Литвинов с ним играет. Как тигр, поймавший косулю, но по какой-то причине, из любопытства да от скуки, решивший ни убивать её сразу, а немного позабавиться, посмотреть, как она будет трепыхаться в его лапах.

Быть косулей Кир не желал.

«Чёрта с два ты меня сожрёшь», — подумал он и дерзко вздёрнул упрямый подбородок.

— В общем иди. И никому ни слова. И да, никому, парень, это значит — никому. Ни родителям, ни дружкам твоим закадычным, ни девчонкам своим. Ни Нике. Особенно, Нике.

Ну вот и всё, тяжёлая лапа наотмашь ударила, выпустила когти и застыла.

— Как это… Нике? — оторопел Кир.

И тут же понял, что всё это время, где-то глубоко в душе, он ждал, что вот-вот в больницу прибежит Ника. Наверняка, Анна Константиновна её уже известила, и она, конечно же, тут же примчится сюда, к своему любимому папочке. Озарит своим присутствием это неуютное помещение, заиграют, засветятся вокруг её кудряшек солнечные зайчики. А потом, узнав всё, она подойдёт к нему, к Киру. Посмотрит на него своими пасмурными глазами, цвета февральского неба и скажет: «Спасибо тебе, Кир». И всё станет как прежде. Исчезнет в небытие этот лишний, ненужный Стёпка, как и не было его. И они снова будут вместе…

— Особенно Нике, — с нажимом повторил Литвинов.

— Но как же? Она что, будет думать, что её отца убили? — растерянно произнёс Кир. Сказанное Борисом Андреевичем никак не желало укладываться в голове.

Литвинов промолчал, внимательно наблюдая за Киром, считывая его реакцию. Кир подумал, что он видит всё, этот страшный человек, вальяжно развалившийся на стуле, этот хищник, свирепый тигр, только что прихлопнувший его одним ударом, даже не напрягшись. Прихлопнул играючи, между делом, словно ему просто надоело с ним забавляться. И в Кире зародилась злость — звонкая, яркая, отчаянная.

— Вы что? Вы всерьёз думаете, что я буду это скрывать от Ники? — Кир даже рот раскрыл от изумления. — Ну вы вообще… Не буду я! И ваши приказы дурацкие тоже… я вам не прислуга, понятно?

Кир выпалил это, глядя в смеющиеся глаза Литвинова, и от неприкрытого смеха в ненавистных зелёных глазах, его буквально подбросило.

— Павел Григорьевич! — Кир обернулся к Савельеву в отчаянной попытке найти поддержку хотя бы у него. — Скажите ему! Ника же ваша дочь!