Онлайн книга «Адские кущи»
|
– Разве здесь кого-то судят? – ухмыльнулся Миров-Польский, преисполненный гордости за приятеля. – Вы прекрасно поняли, что я имею ввиду! – надулся юнкер. Бабарыкин, не желая дальнейшего накала страстей, предложил: – Господин Мармеладов, рассудите этот спор. Помнится, вы писали пронзительные критики для «Ведомостей», а значит в литературных тенденциях разбираетесь до тонкостей. – Я бы предпочел воздержаться от оценок. Поэзия – штука тонкая, хрупкая, как крылья бабочки… – Нет, нет, прочтите, пожалуйста, – юный поэт умоляюще протянул руки к сыщику, – и огласите приговор. Вверяю вам свою судьбу. – Что ж, если вы настаиваете… Эльза подала раскрытый на нужной странице блокнот, все так же томно вздыхая. Сыщик прочитал строчки быстро, по диагонали. Потом вернулся к началу и проговорил каждое слово, перекатывая «ж» и «ш» на языке, словно изысканное вино. – Жаворонок, солнца нежный паж, Синеву небес разворошил. Завтра нет, а прошлое – мираж, Муки и томления души. – Заметили? – Эльза кокетливо трепетала ресницами. – У меня глаза синие. Как точно он про небеса написал. – Яркие образы, сочные, – похвалил Миров-Польский. – Мне такие не удаются. – Где же россыпи тайных смыслов? Обещали же по целому венику в каждом слове, – ухмыльнулся Ренкерман, – а пока все не лучше, чем у Пушкина. – Но и не хуже, – срезала его Татьяна. – Возьмите теперь мою тетрадь, господин Мармеладов. Второй экспромт переполнялся совсем иными настроениями. Поэт сумел переключиться на удивление быстро. В считанные секунды, причем считанные без обмана – портупей-юнкер придирчиво следил за бегом стрелок по циферблату. Но написаны строчки были как будто другим человеком. – Ларчик кипарисовый девица С южных гор несла, шурша шелками. На бруснике губ ее божится Люцифер, плененный зеркалами. Постников шепнул на ухо однокашнику: – Алешка, это он тебя, что ли, Люцифером обозвал? – Сукин кот! – процедил сквозь зубы Акадский. – Доберусь я до него… А ты не ерничай, Егор. Неизвестно что он твоей пассии написал. – Скоро узнаем. Но возникла неожиданная заминка. Раиса отказывалась отдать тетрадку. Свернула в трубку и спрятала за спиной, а на уговоры подруг и отеческий бас Бабарыкина лишь мотала головой. – Что за комедия, в самом деле?! – Постников подошел к невесте и выдернул тетрадь из ее цепких пальцев – Читайте! – Вы уверены? – Мармеладов сновал глазами по строчкам. – Читайте… Что бы этот идиот там не написал, – отрезал юнкер. – Иначе не честно. Сыщик пожал плечами и процитировал: – Убаюкал сердце третий Спас, Смысл жизни открывая мне: Верить вечно лжи любимых глаз, И сжимать ладонь твою во сне. Сейчас эти самые ладони закрывали лицо девушки, сгорающей от стыда. Щеки ее жениха цветом напоминали только что сваренный свекольник, только без сметаны. А тут еще Ренкерман подлил уксуса: – Третий Спас как раз в августе… Когда, говорите, у вас свадебка назначена? Поэт Маслов побледнел, но глаза на его лице вспыхнули, словно почти угасшие угольки, которые вдруг растревожил ветер. – Каков же приговор? – спросил он сыщика, не глядя на остальных. – Ваши стихи удивительно хороши и вы, безусловно, весьма талантливы, – Мармеладов не изменился в лице, но голос стал строже, из него пропали дружелюбные интонации. – Однако, уже поздно. Пора отойти ко сну. Прошу меня извинить, господа! |