Книга Для убийства нужны двое, страница 71 – Хорст Бозецкий

— Могу я хотя бы узнать, в чем вы меня обвиняете?

— Разумеется… — И Манхардт изложил свою версию, коротко, сжато и решительно. Ему казалось, что говорит не он, а слова звучат из репродуктора. Они казались ему знакомыми, и постепенно Манхардт понимал, что слово в слово говорил все это Сузанне.

Фойерхан уперся взглядом в шикарные черные туфли, которыми уже нанес грязи на зеленый линолеум.

— Вы как-то узнали, что Томашевский собирается на новостройку, — продолжал Манхардт, малюя на листке сложные переплетения железнодорожных путей. — Когда вы выбрались из подвала, вероятно, услышали, как он говорил с фрау Пошман. По крайней мере, она утверждает, что Томашевский с ней говорил. Поскольку старуха еще не ушла, вам пришлось Томашевского устранить вне дома — убить его на месте было невозможно. Это так?

Фойерхан усмехнулся и молча пожал плечами.

— Вы выскользнули из дому и отыскали машину фрау Томашевской. Она прекрасно все спланировала. Достаточно было сесть и добраться к новостройке на Фридрихштрассе, а там дождаться Томашевского. Потом на лесах все шло уже легко. Когда все закончилось, вы вернулись во Фронау, но слишком торопились, чтобы поспеть на виллу раньше нас — Су… фрау Томашевской и меня. Вы явно не рассчитывали, что все займет так много времени. Не повезло: на набережной Курта Шумахера вас засек радар… Долго вы ждали Томашевского?

— Ну, сотню мне выжимать не стоило, — мимоходом, почти небрежно заметил Фойерхан. — Но я хотел в районе моста Хинкельда бросить в воду пистолет.

— Пистолет? Какой еще пистолет?

— Пистолет, который дала мне Сузи!

— Дала вам… Но это не имеет никакого значения.

— Нет, имеет. И ваши подводники завтра его найдут.

— Конечно. Очень мило с вашей стороны об этом вспомнить, но… выстрел кто-нибудь мог услышать. Потому куда практичнее было сбросить Томашевского с лесов.

Фойерхан поднял глаза и решительно заявил:

— Мне не пришлось ни стрелять, ни сбрасывать его с лесов — он сам все сделал. Добровольно. Вообще не знал, что я был рядом.

Кох с Манхардтом вздрогнули, потом рассмеялись.

— Господи, вы нас за дураков считаете?

Манхардт заметил, что нарисовал виселицу. И усмехнулся.

— Должен признать, фантазия у вас богатая, герр Фойерхан! Но боюсь, никто вам не поверит и меньше всех — судья.

— Я совершенно точно знаю, что это не была первая его попытка самоубийства. И могу это доказать!

— Ну и что?

— У меня был пистолет, но я его не застрелил, ни когда он поднимался там по лестнице, ни когда шел по коридорам…

— Потому что удобнее было столкнуть его с лесов.

— Ну удобнее… Падающий вполне может прихватить вас с собой. Не знаю…

— Ага, так у вас была борьба?

— Глупости! — Фойерхан потянулся к чашке и влил в себя остаток остывшей темно-бурой жидкости. — Вы мне не поверите, но Томашевский написал прощальное письмо.

— Исключено. Мы бы его нашли… Единственное, что мы нашли, это следы ваших ног, герр Фойерхан, на тех лесах, где Томашевский стоял в последние секунды жизни.

— Это неправда. Я шел за ним лишь до окна. Манхардт отбросил ручку. На лесах им не удалось найти следов Манхардта. Томашевского тоже.

— Я был минимум в двух метрах от него. Стоял за выступом. Он спрыгнул вниз прямо у меня на глазах.

— Может, вы этому и верите, но только вы один.

Фойерхан начал сначала.

— Может, я бы это и сделал, не знаю. Но я этого не сделал! И даже не пытался!