Книга Смертельный альянс, или Бой без правил, страница 64 – Григорий Башкиров

– Что делать будем? – спросил Мухин Воробья.

– Ты прав, надо этот долбаный полк шерстить. Не просто так Блондин с ментом прокололся.

– Почему только полк, – спросил я. – Мало ли их, этих самых… ментов.

– Вот я и думаю, с какого бока подойти, – почесал затылок Воробей.

– Толя, – сказал Мухин. – Я думаю, что на признание Колобова рассчитывать не придется. Ему сейчас нет никакого смысла в банду добровольно лезть. Здесь вышак однозначно.

– На высшую меру мораторий ввели, – сказал Воробей. – Не знал, что ли? Так что забудь…

– Но нам надо действовать и немедленно, – сказал Игорь.

Мы ненадолго замолчали.

– Парни, – сказал я. – Думаю, что выход есть.

– Излагай. – Птицын откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. – Всегда надо дать выговориться человеку после пары стопок коньяка…

– Не выпендривайся! – Я прервал его. – Если у тебя есть что сказать, то, пожалуйста, обсудим. Если же нечего, то умей других слушать!

– Я не понял, Жора, – приподнял брови Птицын. – Насколько помню, старший по делу я.

– Ради бога! Руководи! – сказал я.

Назревала стычка. Несмотря на покладистый характер, Птицын был очень амбициозен. Когда стало очевидно, что, вцепившись в Михеева, мы промахнулись, Толя расценил штатную ситуацию, как личное поражение. Это был классический прокол, свойственный начинающим оперативникам и следователям. Версия сама идет тебе в руки и кажется правильной. На ее фоне, ввиду абсолютной прозрачности, подтверждаемой массой косвенных улик, все остальные версии уходят в тень. Когда она утверждается как основная и единственная – пиши пропало. Все поставлено на карту и брошено на поиски черных котов. Когда же все пушистые оказываются не при делах и очень милыми, наступает прозрение. Но драгоценное время безвозвратно упущено. Начинать все вновь нет ни сил, ни особого желания. Дело плавно скатывается на самотек. Оно обрастает формальными запросами следователя и справками об исполнении, приобретает объем и вес и оседает в сейфе следователя до лучших времен, которые могут никогда не наступить. Это и есть глухарь в классическом виде.

Всю эту схему мы все прекрасно знали, и поэтому было очень досадно. Толя тоже понял, что нечего психовать, а надо работать.

– Забыли все, – сказал он. – Давайте по делу. Мы сейчас в очень непростой ситуации оказались. Если проще, то в жопе. С Котовым говорить стало сложно. После общения с Пятницким, Палыч стал дергаться. Не могу припомнить его таким. И вообще сейчас вся группа под колпаком, особенно после убийства Ковалевского. Поэтому давайте реальные версии. Мне сегодня вечером ехать на доклад.

Я его словам не очень удивился. Раньше совещания у шефа проходили весьма демократично, что отличало наш отдел от других подразделений. Теперь обстановка в корне изменилась. Это была политика высшего руководства. Она заключалась в следующем. Назначенный на днях начальником Главка полковник Пятницкий, пользуясь неограниченной поддержкой министра внутренних дел (бывшим сослуживцем), стал строить всех по своему ранжиру. Он никогда не работал в оперативных службах, не знал и не хотел знать специфики оперативной работы. Сейчас все было заточено на армейский манер. Подход к начальнику, доклад и отход – вон из органов. При этом не брались в расчет опыт прошлой работы, звания и регалии. Эта операция против своих же сотрудников получила пафосное наименование: «ЧИСТЫЕ РУКИ». В результате проведенной зачистки из наших рядов оперативно и под любым предлогом были выдворены уважаемые и опытные сотрудники, провинившиеся когда-то по мелочам. Эти данные с редкостным рвением и злорадством представляло наверх управление кадров.