Книга Если бы, страница 186 – Татьяна Василевская

Наша жизнь это движение вперед. Мы идем преодолевая трудности, радуясь успехам. Идем в поиске самих себя, стремимся к своей мечте, к исполнению своих желаний. Порой, найдя, наконец, то, что так долго искали мы можем испугаться. Нас страшит, что желаемое может изменить нашу жизнь, может изменить ее привычное направление. И тогда мы бежим от собственных желаний, от своей мечты, спасаемся от самих себя. Бывает и так, что мы просто проходим мимо того, к чему стремились, не заметив, не узнав и не поняв, что вот оно, то ради чего был проделан весь этот путь. И если испугаться и убежать или равнодушно пройти мимо, то жизнь может потерять смысл и впереди будет лишь разочарование и пустота. Поэтому на жизненном пути нужно дорожить каждым мгновением. Принимать с благодарностью то, что нам дано свыше. Не бежать прочь и не быть слепым и равнодушным.

— Все женщина, ты его родила, а теперь отойди в сторону, дай дорогу папочке. Вот он мой наследник! Привет сынок! Какой ты у меня красавчик и глазки умненькие, весь в своего папулю! Ковальская, осторожнее, не задави нас с наследником своим пузом. Не бойся сынок, это не бегемот из зоопарка убежал. Это тетя Вера. Она такая огромная потому, что у нее там в животе маленькая девочка, даже меньше чем ты. Главное, что бы девочка не была похожа на тетю Веру когда вырастет, а то придется тебе потом на ней жениться, больше то ее замуж никто не возьмет. А девчонке ведь тоже счастья захочется. Но ты не бойся сынок. Это еще не скоро будет.

— Телянин, заткнись!

— Вы чего сговорились? Теперь обе рот мне будете затыкать? Женщины, что тут скажешь сынок. Одна из них даже с нами будет жить, та которая поменьше, твоя мама. Так, что привыкай, она ничего. Пойдем мой маленький, сейчас на машинке домой поедем. Не волнуйся, страшная тетя Вера на другой машине поедет. Ее дядя Филимон повезет. Он у нас отважный. Ему тетя Вера даже нравится. Видишь как он улыбается…

Выздоровление шло медленно. Он провалялся в госпитале больше месяца. Когда он впервые выплыл из состояния забытья по настоящему, напротив своей кровати он увидел Веру. Значит ему не почудилось, что она была здесь и звала его, и требовала не уходить, не оставлять ее одну. Это было не видение, навеянное его полубессознательным состоянием. Вера посмотрела на него и улыбнулась. Она наклонилась к нему и накрыла его руку своей ладошкой. Он вспомнил как она держала его за руку тогда, не давая ему уйти за ту грань откуда уже нет возврата назад.

— Привет! — сказала она. В глазах у нее дрожали слезы и Филимону захотелось погладить ее по щеке, успокоить, что все уже хорошо. И не из-за чего плакать.

— Привет. — едва слышно ответил он.

Вера приходила почти каждый день. Он ждал ее приходов и боялся их. Он так долго бежал от нее, так долго спасался от своих чувств. А теперь она здесь, рядом. Но, что потом? Он прекрасно понимал, что прошлое всегда будет разделять их, что ничего у них не выйдет. Нельзя все забыть, перечеркнуть и начать жить заново. Он даже хотел попросить ее не приходить, но так и не решился. Он ругал себя за слабость, что не может закончить все раз и навсегда. Она переживет, она поймет, что все рано по другому ни как. А он сам? Он переживет? Конечно, куда он денется, у него такой многолетний опыт таких переживаний. Он уже профессионал в этой области. И все же он не мог заставить себя отказаться от того, что бы видеть ее, слышать ее голос, ощущать прикосновение ее руки к своей. Он ненавидел себя за свое малодушие, за свою слабость. Завтра, я скажу ей завтра, говорил он себе каждый раз, глядя на ее лицо, когда она сидела напротив его больничной койки. Он так и не сказал. В середине декабря лечащий врач объявил, что через несколько дней можно будет его выписываться.