Онлайн книга «Непобедимый эллин»
В этом длинном списке были и настоящие шедевры вроде «Да что немейский лев? Ведь это просто фигня!» или «Грецию объехать — не Стикс переплыть!». Имелись там и такие высказывания, как «Цербера боги кормят», «Любишь вино пить, люби и морды лукавые кентаврам бить!», «Хорошо, в ожидании чудовища я пока немного вздремну», «Пьяных циклопов по осени считают» и «Зевса бояться — на Олимп не ходить». Многие из этих перлов героико-античной словесности годились практически на все случаи жизни. Особенно популярным изречением Геракла среди простого народа (то бишь смертных) стало «Чем глубже в лес, тем злее овцы». Хитрый Софоклюс даже подумывал об издании героических афоризмов отдельным обширным трудом под названием «Антология античного идиотизма». — Держи пояс! — Геракл протянул Копрею свой с трудом добытый трофей. — Ты снял его прямо с царицы амазонок Целлюлиты? — уточнил посланец. — Нет, с циклопа Полифема! — огрызнулся сын Зевса. — Просто я хорошо знаю габариты царицы амазонок. — Копрей задумчиво вертел в руках переливающийся пояс. — Что-то он маловат. — А откуда тебе известны габариты царицы? — с большим подозрением спросил Софоклюс. — Ну… гм… — посланец неожиданно покраснел, — у Эврисфея есть гипсовый слепок отпечатка ее босой ноги. — Ага! — хором выдали Софоклюс с Гераклом и понимающе ухмыльнулись. — А что это вы тут так пошло «агакаете»? — разозлился Копрей. — Может, у них было взаимное чувство, а вы как кони ржете… — Они что, действительно знакомы? — опешил историк. — Они часто переписывались, — оскорблено ответил посланец. — Но вмешались вездесущие олимпийцы, и разрыв высоких отношений стал неизбежен. Целлюлита призналась Эврисфею в любви, но подлый Герм… гм… один из олимпийцев рассказал царице амазонок, как на самом деле выглядит ее возлюбленный. — А что… — хохотнул Геракл, — он описывал себя в письмах двухметровым красавцем атлетом с длинными вьющимися волосами? — Ну… примерно так, — подтвердил Копрей. — Мой хозяин не скоро оправился после внезапного разрыва с царицей, он сильно болел, его тут же свалил приступ хронический диареи, а затем началось тотальное выпадение волос. — М-да-а-а-а… — задумчиво протянул Софоклюс. — Вижу, душевная травма была просто сокрушительной. — Под стать габаритам возлюбленной! — подхватил сын Зевса. — Именно поэтому Эврисфей и пожелал иметь у себя в Микенах часть гардероба любимой, — скорбно вздохнул посланец. — Секундочку! — Геракл неистово почесал под шлемом кудрявый затылок. — Почему Эврисфею понадобился именно пояс Целлюлиты, а не, скажем… ну… ее меховой сапог? Ведь сапог царицы было бы достать намного легче и, главное, быстрее. Копрей снова вздохнул: — Эврисфей желал иметь такую вещь любимой, которая наиболее близка к ее столь недоступному, желанному телу… «Так-так, — ехидно прищурился Софоклюс, — интересно, что по этому поводу сказал бы наш старый знакомый Зигмундис Фрейдиус? Наверное, накатал бы очередную сумасбродную монографию о любовном влечении к женским вещам!» — Ладно, — махнул рукой сын Зевса, — кончай трепаться, давай следующий подвиг! — Я заучил его наизусть! — радостно похвастался посланец и нараспев прочел: — Великий Эврисфей повелевает Гераклу Олимпийскому привезти в Микены дочерей царя Гериона, что правит плодородными землями на западном крае Греции, там, где сходит на закате с неба лучезарный бог солнца Гелиос. — Да на фиг мне этот Гелиос, — возмутился Геракл. — Лучше скажи, что за дочери такие и на кой сатир они понадобились нашему недоделку? — Отвечаю. — Копрей торжественно кивнул. — Дочерей ровно двенадцать: Пиропа, Мирона, Тэратос, Мегафона, Гэфира… Сын Зевса предупреждающе показал посланцу кулак, и тот благоразумно перешел к ответу на второй поставленный вопрос. — Эврисфей всё еще никак не может оправиться после трагического разрыва с Целлюлитой, и поэтому дочери царя Гериона нужны ему для его… э… э… гарема! — Что?! — Вот так! — И много там у недоношенного сейчас женщин? — усмехнулся Геракл. — Ни одной, — честно ответил Копрей, — точнее, лишь хромой горбатый слуга. — Как? — выдохнул Софоклюс. — В качестве кого? — вытаращил глаза сын Зевса. — В качестве евнуха! — разъяснил посланец. — А… — разочарованно покачал головой Геракл. — Жаль, что эта должность в гареме Эврисфея уже занята, а то я думал порекомендовать ему Софоклюса. — Кого? Меня? — взвизгнул историк. — Да тысячи, тысячи гречанок в разных концах Аттики клятвенно тебе подтвердят, что никакой я не евнух! — Хорош врать! — строго осадил личного хрониста могучий герой. — У меня от твоих припадочных воплей уже голова разболелась. Копрей тем временем жадно пялился на великолепного жеребца царя Лаомедонта. — А можно назад в Микены я поеду на твоем коне, Геракл? — робко спросил посланец. — Ведь всё равно у тебя есть прекрасная боевая колесница, зачем же тебе еще и этот превосходный скакун? — Поедешь в Микены на пони Софоклюса! — бескомпромиссно отрезал Геракл. — Либо потопаешь пешком… На том они и расстались. Проводив взглядом нелепо скачущего на хромой лошадке Копрея, сын Зевса позвонил на Олимп и попросил Гефеста переправить себя вместе с колесницей и хронистом в западные края Греции. Чудесного же жеребца Геракл подарил своему эгидодержавному папане, и лошадь была незамедлительно телепортирована на Олимп. * * * — Почему ты больше не придумываешь мне героические подвиги? — обиженно спросил Софоклюса великий герой, когда они мчались по дорогам западной Греции. — А не надо было меня по голове часто бить! — не менее обиженно отозвался Софоклюс. — Вон, я до сих пор весь в шишках и синяках. Меня даже люди пугаются, не только муза. — Муза? — Ну да, та самая ветреная фемина, что дарит славу бездарным дуракам и обходит стороной непризнанных гениев! — Вроде тебя! — Вроде меня, — кичливо подтвердил скромняга Софоклюс. — Допридумываю тебе подвиги потом, я же говорил. Да и старые нужно переделывать. Главное, что есть уже черновик, самая необходимая для любого грандиозного труда закваска. — Так и быть, — кивнул сын Зевса, — оставим эпос на потом. Ну а хотя бы название ты своему труду наконец придумал? — Еще нет… — Хреново… — Так и я о том же! Через несколько часов, казалось, бесцельной скачки по запыленным дорогам греки с горем пополам выяснили у одного встречного циклопа, что царь Герион живет не на материке, а на острове Эрифейя. |