Онлайн книга «Крепкие мужчины»
– Знаю. – И твою бедную маму я после этого не видела. «Тва-аю бе-адную ма-амоучку…» Рут так соскучилась по акценту миссис Поммерой. – Знаю. – Я пыталась ей дозвониться. И дозвонилась. Я сказала ей, чтобы она привезла ребенка сюда, но она ответила, что он слишком слабенький. Я заставила ее рассказать, что с ним. Знаешь, что я тебе скажу: мне показалось, что не так уж все плохо. – О нет, все очень плохо. – Мне показалось, что нет ничего такого, о чем бы мы тут не могли позаботиться. Что ему было нужно? Не так много ему было нужно. Ну, какие-то лекарства. Это просто. Господи, мистер Кобб каждый божий день пьет лекарства от своего «сахарка». Живет же. А что еще было нужно Рики? Чтобы кто-то за ним присматривал. Мы бы присмотрели. Это же ребенок! Нашлось бы тут для него местечко. Я ей так и сказала. Она все плакала и плакала. – Все остальные говорили, что его следует поместить в специальное заведение. – Кто говорил? Вера Эллис это говорила. Кто еще? – Врачи. – Ей лучше было привести своего ребенка сюда, в его дом. И ему тут было бы хорошо. Она и сейчас может его сюда привезти. Мы бы об этом ребенке позаботились не хуже других. – Она мне сказала, что вы были ее единственной подругой. Она сказала, что только вы здесь и были к ней добры. – Приятно слышать. Но это не так. К ней все были добры. – Только не Ангус Адамс. – О, он ее любил. – Любил? Любил? – Она нравилась ему так же, как все остальные. Рут рассмеялась и спросила: – Вам никогда не встречался кое-кто по имени Оуни Вишнелл? – Это кто? С Корн-Хейвена? – Племянник пастора Вишнелла. – А, да. Здоровенный такой, блондинистый. – Да. – Я знаю, кто он такой. Рут ничего не сказала. – А что? – спросила миссис Поммерой. – Почему ты спрашиваешь? – Просто так, – ответила Рут. Дверь открылась, и на крыльцо вышла жена Робина Поммероя, Опал. Дверь она толкнула ногой, потому что руки у нее были заняты ее гигантским сыном. Младенец, увидев миссис Поммерой, издал безумный вопль, словно радостный детеныш гориллы. – Вот мой внучек, – проворковала миссис Поммерой. – Привет, Рут, – смущенно проговорила Опал. – Привет, Опал. – Я не знала, что ты здесь. – Привет, великан Эдди, – сказала Рут младенцу. Опал поднесла ребенка поближе и, тяжело дыша, чуть наклонилась, чтобы Рут могла поцеловать громадную голову Эдди. Рут подвинулась в сторонку, чтобы дать Опал место на диване. Та села, задрала футболку и дала Эдди грудь. Он присосался к груди матери и начал издавать чавкающие звуки. Он так сосал грудь, словно она давала ему воздух для дыхания. – Больно? – спросила Рут. – Ага, – ответила Опал и зевнула, не прикрыв рот рукой. Во многих ее зубах стояли серебряные пломбы. Все трое сидели на диване и молча смотрели на гиганта Эдди, яростно присосавшегося к груди Опал. – Сосет, как старая трюмная помпа, – сказала Рут. – Он еще и кусается, – добавила немногословная Опал. Рут поморщилась. – Ты его когда в последний раз кормила? – спросила миссис Поммерой. – Не помню. Час назад. Или полчаса. – Тебе бы стоило приучить его есть по часам, Опал. Опал пожала плечами: – Он всегда голодный. – Конечно, он всегда голодный, милая. Потому что ты его все время кормишь. Вот у него и развивается аппетит. Знаешь, как говорят: «Все, что мамка дает, то младенец сожрет». – Так говорят? – не поверила Рут. – Да нет, это я только что придумала, – ответила миссис Поммерой. – Как здорово вы срифмовали, прямо стишок получился, – сказала Рут, а миссис Поммерой улыбнулась и ущипнула ее. Рут ужасно соскучилась по таким радостям. Здесь можно было подшучивать над людьми, не боясь, что они расплачутся. Она ущипнула миссис Поммерой в ответ. – Я ему есть даю всякий раз, когда он хочет, – сказала Опал. – Я так думаю: раз ест – значит, голодный. Он вчера три сосиски слопал. – Опал! – воскликнула миссис Поммерой. – Ему же всего десять месяцев! – А что я могу поделать? – Что ты можешь поделать? Он что, сам эти сосиски взял? – спросила Рут. Миссис Поммерой и Опал рассмеялись, а Эдди оторвался от материнской груди с таким звуком, будто из бутылки выдернули тугую пробку. Он замотал головой, как пьяный, и тоже засмеялся. – Я рассмешила малыша! – обрадовалась Рут. – Ты нравишься Эдди, – сказала Опал. – Тебе нравится Руф? – просюсюкала она. – Тебе нравится твоя тетенька Руф, Эдди? Она усадила младенца на колени Рут. Эдди криво усмехнулся и срыгнул ей на брюки желтоватую жидкость. Рут отдала ребенка матери. – Ой, – сказала Опал, прижала Эдди к плечу, пошла в дом и тут же вышла с банным полотенцем. Она бросила полотенце Рут. – Пожалуй, Эдди пора поспать, – сказала она и исчезла в доме. Рут вытерла теплую пенистую лужицу с колена. – Облевал меня, – сказала она. – Перекармливают они его, – покачала головой миссис Поммерой. – А он с этим, я бы сказала, по-своему борется, – усмехнулась Рут. – Она его на днях шоколадной пастой кормила, Рут. С ложки. Прямо из банки. Я сама видела! – Эта Опал не очень умная. – Зато буфера у нее здоровенные. – Ну, это ей повезло. – Это малышу Эдди повезло. И откуда у нее такие буфера? Ведь ей всего семнадцать! Когда мне было семнадцать, я знать не знала, что такое буфера. – Да знали вы. Господи, миссис Поммерой, в семнадцать вы уже замужем были. – Верно. А вот в двенадцать я не знала, что такое буфера. Я увидела груди у сестры и спросила, что это за такие большие штуки. А она мне сказала, что это младенческий жирок. – Глория так сказала? – Ну, не Глория. Китти. – Она должна была сказать вам правду. – Наверное, она сама не знала. – Китти? Китти на свет родилась, все зная про это. – Ты представляешь, что было бы, если бы она мне сказала все как есть? Представь, если бы она сказала: «Это сиськи, Ронда, и в один прекрасный день взрослые мужики к ним захотят присосаться». |