Онлайн книга «Самая лучшая жена»
– Простите, что побеспокоил вас. Он расправил плащ и хотел было надеть его. – Я хотела сказать, что, если вы хотите поговорить со мной, вам придется войти, – пояснила Бабетта. – Я не могу, я не собирался… Но она уже шагнула назад, в маленькую комнатку с тусклым освещением, и придержала дверь, чтобы он мог войти. Мой дед переступил порог, а когда Бабетта закрыла дверь, он прижался к двери спиной, стараясь занять как можно меньше места. Бабетта придвинула к умывальнику старенький фортепианный стул и посмотрела на себя в серебряное зеркальце на длинной ручке. Она включила воду, дождалась, пока пойдет горячая, намочила два пальца и поправила выбившуюся прядь за ухом. Затем она взглянула на моего деда через плечо: – Может быть, теперь вы мне скажете, что вам нужно. – Я хотел нарисовать вас. – Но вы же говорите, что вы плохой художник. – Да. – Вам не следует так говорить, – сказала Бабетта. – Если вы хотите добиться успеха и кем-то стать, вы должны говорить людям, что вы хороший художник. – Я не могу так говорить, – покачал головой мой дед. – Это не так. – Но ведь это так просто – говорить, что вы хороший художник. Ну, давайте скажите так… Скажите: «Я хороший художник». Давайте. – Не могу, – сказал мой дед. – Это неправда. Бабетта взяла карандаш для подводки бровей с края раковины и бросила ему. – Нарисуйте что-нибудь, – сказала она. – Где? – Где хотите. На этой стене, на той – где угодно. Мне все равно. Он растерялся. – Давайте же, – сказала Бабетта. – Эта каморка хуже не станет, так что не переживайте. Мой дед нашел место рядом с умывальником, где побелка не так сильно облупилась и стена была не так сильно исписана. Он начал медленно рисовать руку, держащую вилку. Бабетта стояла у него за спиной, наклонившись и глядя на стену через его плечо. – Мне не очень удобно здесь рисовать, – сказал мой дед, но Бабетта промолчала, поэтому он продолжал рисовать. Он пририсовал мужское предплечье и наручные часы. – Получается размазано, потому что карандаш такой мягкий, – проговорил он извиняющимся тоном, а Бабетта сказала: – Хватит болтать. Заканчивайте свой рисунок. – Он закончен. – Мой дед сделал шаг назад. – Он уже закончен. Бабетта посмотрел на него и перевела взгляд на карандашный набросок. – Но ведь это всего-навсего рука, – сказала она. – Ни лица, ни человека. – Понимаете, я плохой художник. Я вам сразу сказал, что никуда не гожусь. – Ну нет, – решительно возразила Бабетта. – Я думаю, что вы очень даже хороший художник. По-моему, просто замечательная рука и вилка. Глядя на этот рисунок, я готова позволить вам нарисовать мой портрет. Просто очень странно рисовать на стене, правда? – Не знаю, – признался мой дед. – Я никогда прежде не рисовал на стене. – В общем, это хороший рисунок, – объявила Бабетта. – Я считаю вас отличным художником. – Благодарю вас. – А теперь вы должны сказать мне, что я хорошая певица. – Но это так и есть! – воскликнул мой дед. – Вы просто прекрасны! – Как это любезно с вашей стороны, – мило улыбнувшись, сказала Бабетта. – Но на самом деле это не так. В таких местах хороших певиц не бывает. Танцовщицы неплохие есть, но я плохая танцовщица и ужасная певица. Мой дед не знал, что на это сказать, но Бабетта смотрела на него так, словно ждала от него каких-то слов, поэтому он спросил: – Как вас зовут? – Бабетта, – ответила она и добавила: – И между прочим, когда девушка себя критикует, вы должны из кожи вон вылезти, чтобы ей возразить. – Простите, – смущенно проговорил мой дед. – Я не знал. Бабетта снова посмотрелась в зеркальце. – Значит, вы хотите нарисовать только мою руку? – спросила она. – Но у меня здесь нет вилки. – Нет-нет, – возразил мой дед. – Я хочу нарисовать вас целиком, на черном фоне, и чтобы вокруг вас все были в черном. И еще будет белый свет, и вы посередине… – он поднял руки и очертил ими воображаемую раму, – посередине, в зеленом и красном. – Он опустил руки. – Видели бы вы сами этот зеленый и красный цвет. – Значит, вам нравится только мое платье, – сказала Бабетта. – Только платье и волосы. «И еще руки», – подумал мой дед, но вслух не сказал. Он только кивнул. – Но все это на самом деле не я, – сказала Бабетта. – Даже волосы у меня фальшивые. – Фальшивые? – Да. Фальшивые. Крашеные. Пожалуйста, не надо так удивляться. Ну правда же, наверняка вы раньше не видели волос такого цвета. – Нет! – вскричал мой дед. – Никогда не видел. Мне кажется, это просто замечательно, что вы можете сделать, чтобы ваши волосы были такого цвета. Я думал об этом, но, конечно, мне и в голову не пришло, что у вас волосы крашеные. Похоже, на свете так много цветов, которых я никогда не видел… Можно мне потрогать ваши волосы? – Нет, – отказалась Бабетта. Она взяла с умывальника расческу, вытянула из ее зубьев один рыжий волосок и протянула моему деду. – Вот, возьмите. Я вас слишком мало знаю, чтобы позволить вам хватать меня за голову. Мой дед поднес волосок к свету, прижал к электрической лампочке и сосредоточенно сдвинул брови. – Он с одного конца каштановый, – сказал он. – Значит, волосы отросли, – объяснила Бабетта. – Ваши настоящие волосы? – Волосы у меня все настоящие. Просто каштановый – это мой настоящий цвет. – Совсем как у меня, – удивленно проговорил мой дед. – Но я бы ни за что так не подумал, когда увидел вас на сцене. То есть даже представить невозможно, что у нас с вами волосы одинакового цвета. Разве это не замечательно? Бабетта пожала плечами: – Я бы не сказала, что это замечательно. Я к своим волосам привыкла. – Да, конечно, я понимаю. – Вы ведь не из Нью-Йорка, да? – спросила Бабетта. – Из Нью-Йорка, – ответил мой дед. – Я здесь прожил всю жизнь. – А вот ведете вы себя, будто вы не отсюда. Вы себя ведете, будто маленький мальчик из деревни. Вы только не обижайтесь. Это не так плохо. – А я думаю, это очень плохо. Это просто ужасно. Это из-за того, что я мало говорю с другими людьми. – Чем же вы тогда весь день занимаетесь? – Иногда я работаю в типографии. Я живу с моей двоюродной бабушкой. – И она очень старая, – заключила Бабетта. – Да. И выжила из ума. Теперь она ничего не помнит, кроме названий цветов и имен девушек. |