Онлайн книга «Долгое падение»
Поднявшись, я осторожно развернулся — мне не хотелось упасть с крыши случайно — и стал орать на нее, а она молча уставилась на меня. — А я вас знаю, — вдруг сказала она. — Откуда? — удивился я. Тогда я туго соображал. Люди подходят ко мне по всей стране: на заправках, в ресторанах, магазинах, театрах и даже в общественных туалетах. Они говорят: «А я вас знаю», хотя на самом деле смысл их слов совсем в другом: «Я вас не знаю, но видел по телевизору». Они хотят взять автограф, хотят, чтобы я им рассказал, как выглядит Пенни Чемберс на самом деле, в реальной жизни. Но в ту ночь я такого просто не ожидал. Та жизнь, как мне казалось, была далеко в прошлом. — По телевизору видела. — Господи ты боже мой. Я тут собирался покончить с собой, но это ничего — для автографа-то время всегда найдется. У вас ручка есть? А бумажка? Да, опережая ваш вопрос: она еще та сука, кокаин нюхает — как дышит, а еще трахается со всеми подряд. Кстати, что вы тут вообще делаете? — Я… Я тоже собиралась спрыгнуть с крыши. И хотела бы воспользоваться вашей лестницей. К этому все в итоге и сводится: к лестницам. Ну, не в прямом смысле этого слова — процесс мирного урегулирования на Ближнем Востоке к лестницам не сводится, да и рынок краткосрочных займов тоже. Но за годы работы на телевидении, где я брал интервью у самых разных людей, я понял, что любую, даже самую обширную тему можно свести к мелочам, разобрать по кусочкам, как в конструкторе «Лего». Один религиозный деятель рассказывал мне о вере, возникшей из случайности (в детстве его нечаянно заперли в сарае на ночь, и Господь Бог вел его сквозь тьму); побывавший в заложниках человек рассказывал мне, как он выжил благодаря семейной дисконтной карте Лондонского зоопарка, которая настолько умилила одного из бандитов, что пленника отпустили. Хочется поговорить о серьезном, но без случайно запертых дверей сарая и семейных дисконтных карт не получается — без них непонятно, с чего начать. По крайней мере, если вы ведете шоу «Доброе утро с Пенни и Мартином». Мы с Морин не могли объяснить друг другу, почему мы несчастны настолько, что готовы расплескать наши мозги по бетону, как молочный коктейль из «Макдоналдса», и поэтому говорили о лестнице. — Да, пожалуйста. — Я подожду, пока… В общем, я подожду. — То есть вы собираетесь вот так стоять и смотреть? — Нет, что вы. Я так полагаю, вы бы не хотели, чтобы вам кто-то мешал. — Верно полагаете. — Я пойду туда, — махнула она рукой в сторону противоположного края крыши. — Я вам крикну, когда буду лететь вниз. Я рассмеялся, а она никак не отреагировала. — Да ладно вам. Вполне удачная шутка. В наших-то с вами обстоятельствах. — Знаете, я что-то не в настроении, мистер Шарп. Сомневаюсь, что она пыталась пошутить, но ее слова вызвали у меня еще более сильный приступ смеха. Отойдя к другому краю крыши, Морин примостилась у стены. Я развернулся и снова уселся на край крыши. Но я не мог сосредоточиться. Момент был упущен. Вы, наверное, сейчас думаете: и как же сильно нужно сосредоточиться, чтобы спрыгнуть с крыши высотного дома? Вы удивитесь, но до появления Морин я был как раз достаточно сосредоточен — еще чуть-чуть, и я бы спрыгнул. Все мое внимание было сконцентрировано на том, почему я оказался на этой крыше. Я совершенно отчетливо понимал, что как только я коснусь земли, все будет кончено раз и навсегда. Но из-за разговоров с ней я потерял концентрацию, меня словно затащили обратно в этот мир, с его холодом, ветром и громкой музыкой семью этажами ниже. Но того настроя было не вернуть — это как если бы мы с Синди начали заниматься любовью, и в этот момент вдруг проснулся бы кто-то из детей. Я не передумал, я все равно знал, что в какой-то момент мне придется довести дело до конца, но только не сейчас, в ближайшие пять минут я не смогу этого сделать. Я окликнул ее: — Эй! Может, поменяемся? Заодно и посмотрим, как у вас получится! Я снова рассмеялся. У меня было шутливое настроение, я был довольно сильно пьян — и вдобавок сильно не в себе, — поэтому почти все, что я говорил, казалось мне веселым и смешным. Морин вышла из тени и осторожно подошла к ограде. — Мне бы тоже не хотелось, чтобы мне мешали, — заявила она. — Никто вам мешать не будет. У вас есть двадцать минут, а потом я хотел бы опять занять свое законное место. — И как вы собираетесь перелезть обратно? Об этом я не подумал. И правда, с помощью стремянки можно только сюда перебраться — на той стороне не было места, чтобы ее поставить. — Придется вам ее подержать. — В смысле? — Вы передадите мне лестницу, я просто прислоню ее к ограде, а вы подержите. — Я ее в жизни не удержу — вы слишком много весите. А она — слишком мало. Она была хрупкого телосложения и, казалось, вообще ничего не весила; я даже подумал, не хочет ли она покончить с собой из боязни умереть долгой и мучительной смертью от какой-нибудь болезни или еще чего-нибудь в этом духе. — Тогда вам придется смириться с моим соседством. Я не знал, хочу ли я перелезать через ограждение. Оно стало границей: по крыше можно было дойти до лестницы, по лестнице — до улицы, по улице — до Синди, детей, Даниэль, ее отца и всего остального, что меня сюда занесло, как пакет из-под чипсов в ветреную погоду. На краю крыши я чувствовал себя в безопасности. Там я не чувствовал стыда, не чувствовал себя униженным — насколько это, конечно, возможно, если в новогоднюю ночь ты сидишь на краю крыши в одиночестве. — А вы не могли бы перебраться на другой край крыши? — Сама перебирайся. Это моя лестница. — Не очень-то это по-джентльменски. — Да я вообще ни хрена не джентльмен. На самом деле отчасти поэтому я здесь. Вы что, газет не читаете? — Ну, иногда местные просматриваю. — И что вы обо мне знаете? — Вы работали на телевидении. — И все? — Пожалуй, да. — Помедлив, она добавила: — А вы не были женаты на ком-то из «Аббы»? — Нет. — Может, на другой певице? — Нет. — А, вспомнила: вы любите грибы. — Я люблю грибы? — Да, вы сами сказали. У вас в гостях был шеф-повар какого-то ресторана, и он дал вам что-то попробовать, а вы еще сказали: «Ммм, обожаю грибы. Ел бы и ел». Это были вы? — Возможно. А это все, что вы обо мне знаете? — Да. — А отчего, по-вашему, я хочу покончить с собой? — Понятия не имею. — Может, хватит мне мозги пудрить? Задрала уже. — Вы не могли бы выбирать выражения? Подобные слова я нахожу оскорбительными. |