Онлайн книга «Ловушка для примерной девочки»
— Да, Морозова. А что? — И у вас есть сестра Наташа… — сразу перешел к главному Александр. Ксанка удивилась, а больше огорчилась: значит, не ею заинтересовался симпатичный журналист из центра… — Ну, допустим. И что? Саша потер кончик носа, поерошил короткий чуб. — Ты спешишь? Давай провожу. Я тебя сегодня уже от дома провожал… Хотел поговорить, да ваш главный меня уволок. Ксанке это признание очень не понравилось. Во-первых, она ничего не заметила, а во-вторых — что за дела?! — Что за дела?! — возмутилась она вслух. — Идем, по дороге расскажу. — Он взял ее за локоть и пошел, задавая довольно быстрый темп. Ксанка строптиво выдернула локоть, но пошла рядом. Любопытство было самой сильной чертой ее характера. — Я Александр, — коротко представился он. — Тебя как звать? — Александра. Он глянул с улыбкой. — Забавный расклад… Саша? — Ксанка. — Ну, а меня можно и Саша, и Саня… По желанию. — Ладно. И что? Насчет сестры? — нетерпеливо спросила Ксанка. — Да… Это трудный вопрос. А ты далеко идешь? — На интервью, в управу, — сказала она хвастливо. Саша потер губы, чтобы скрыть усмешку. Новичок! Думает, интервью с чиновником — это круто. — В общем, Саша, Саня и на ты… — Да я поняла, поняла! — нетерпеливо дернула плечом Ксанка. — А насчет Натки что? Александр вдруг начал запинаться и торопиться. — Ксан… Ты не думай, я за ней не слежу. А то, наверное, это так выглядит. Я вчера видел, что она не в себе была. Вот и поехал на всякий случай… А то мало ли… Как она себя сейчас чувствует? Ага, не следит! А что же он тогда делает? — Да так… Не очень хорошо. Александр нахмурился. — Мне Костик — он врач по образованию, невропатолог… Так вот, он говорит, ей обязательно пролечиться надо. А она на работу собирается! Да еще с детьми! Ты бы ее придержала, что ли… — Придержишь ее, — хмыкнула Ксанка. — Она упертая… А ты с ней давно знаком? — С лета. В Крыму познакомились. — Да? А мне она ничего такого не рассказывала! — с сомнением протянула Ксанка, хотела порасспросить об обстоятельствах этого знакомства поподробнее, но тут увидела, что они уже подошли к зданию районной администрации. Глянула на часы — до встречи с чиновником было всего пять минут. — Ой, мне уже бежать надо! — Еще один вопрос. Когда она уезжает? — крикнул он вслед. Ксанка на ходу обернулась: — В субботу! Вечером. — Ясно! Спасибо! Творческих успехов тебе, коллега… Да, еще, постой! И он снова догнал ее, серьезно попросил: — Не говори ей обо мне, ладно? Она насторожилась: — Это еще почему? — Понимаешь… Ну, просто по-человечески прошу — не говори! Ксанка, которой уже пятки жгло от страха, что может опоздать на свое первое настоящее интервью, махнула рукой и побежала. Но все же, перед тем как нырнуть в дверь, оглянулась и крикнула: — Постараюсь! * * * Ему скоро тридцать три, он уже старый. Старый холостяк, маменькин сынок. И вообще, он любит свою работу в том виде, в каком привык: чтобы остро, иногда и опасно. Сейчас он только маму боится подставить, если увлечется и опять влезет в какое-нибудь опасное расследование. А если еще будет жена, да не одна, а со своим ребенком… И общие дети могут случиться. Как он тогда будет рисковать, лезть на рожон, невзирая на личности и их окружение? Тут Александр спохватился: надо же, как воображение разыгралось. Ему велено «не сметь приходить», а он уже себя отговаривает жениться! Или это он так утешает себя? Мол, и хорошо, что все так… плохо! Ему, мол, семьей обзаводиться нельзя, у него профессия после летчика самая опасная. После разговора с Ксанкой он еще раз сходил к дому Морозовых, побродил туда-сюда, к речке вышел, опять вернулся. Но двор был по-прежнему пуст. И он пошел на автостанцию и вот теперь едет домой, думает печальные думы… Иронизирует, чтобы не было так печально. А ведь и в самом деле странно получается. Ощущать другого человека собственной частью и ничего не знать о ней, этой части, кроме того, что ей больно… Наверное, мамы новорожденных его могли бы понять. Больше никто. * * * Наташа перебрала всю свою одежду, которую взяла из прошлой жизни, и задумалась. Джинсы. Черная водолазка. Две футболки. Темно-синяя в тонкую белую полосочку блузка… Ничего из этого набора не подходило для работы учителем, да еще в таком учебном заведении, как «Леонардо». Кроме, разве что, блузочки. Любимой блузочки, единственной вещи, которую она выбрала себе сама. Вернее, которая ее выбрала. Остальные вещи и впрямь были из прошлой жизни, просто пропитаны этой прошлой жизнью. Они были тяжелые, усталые… Больные. А новое покупать не на что пока. Ленка сидела за компьютером, писала что-то, то и дело теребя себя за волосы, таская за уши и хватаясь за сигарету. Наконец она шумно выдохнула, лихо покрутилась вместе с креслом и хвастливо заявила: — Лучше никто не напишет! Почитаешь свежачок? Наташа покивала, все еще разглядывая свои тряпочки и раздумывая, как быть. — Э, а ты чего такая загруженная? — Думаю, как в понедельник одеться. Ленка соскочила с кресла, начала хватать Наташину одежку и рассматривать ее с нескрываемым скепсисом. — М-да… Консилиум сказал в один голос: пациенту хана! — заявила она через несколько минут разглядывания. Подумала немного и сказала: — Просматривается три варианта. Первый — ты примеряешь мой парадно-выходной костюмчик, мы долго ржем и вешаем его на место. Потому что ты в нем утонешь. Второй: я звоню Котофею, и мы с ним едем к Коротаеву изымать твои шмотки… Да не падай в обморок, я ж понимаю: тоже не вариант! Остается третий, самый легкий и он же самый единственный: я звоню Котофею, он снимает энную сумму с нашего счета, и мы все дружно едем по магазинам… Все поняла? Я звоню! Наташа открыла рот, чтобы отказаться… поблагодарить… поныть на тему: «Навязалась я на твою голову». И тут же поняла: ничего этого не надо делать. То есть поблагодарить надо. А отказываться и тем более ныть — нельзя. — Спасибо, Лен! А я сразу у директрисы аванс попрошу. Как думаешь, дает? Она дама суровая, но, по-моему, понимающая. — Ага… — рассеянно отозвалась Ленка. — Да куда ж я мобильник-то… А, вот он! Она вытащила свой телефон из-под груды блокнотов и каких-то справочников, нажала вызов: — Котофей, привет, сэ муа! Солнышко, у нас проблема. Садись в машину, дуй в банк, снимай двадцать штук — и ко мне. Надо! — Она захлопнула телефон. — Ну, все о’кей, он уже в пути… О! А эта тряпочка очень даже ничего. И ты в ней тоже. |