Онлайн книга «Холод черемухи»
– Откуда у нас здесь так пахнет? – спросила Дина Форгерер. – Ваниль, – усмехнулась Таня. – Алиса на что-то сменяла. Пришла, принесла домой целый мешочек. Теперь добавляем в еду понемножку. А я для Илюши держу в этой комнате, ему запах нравится… – Приятный, – согласилась Дина и быстро опустилась на корточки перед сидящей на диване сестрой, снизу обхватила её обеими руками. – Татка, здесь жить невозможно! Илюша облизал большую серебряную ложку с вензелем. – Вот умница моя, – сказала Таня и поцеловала его, сдёрнула салфетку с тонкой вытянутой Илюшиной шеи и краешком этой салфетки вытерла ему рот. – Ведь правда же: вкусно? А ты не хотел. Она посмотрела на сестру, словно извиняясь перед ней. – Он иногда не хочет есть. А я не могу ему объяснить, что сейчас нельзя так. Нельзя ничего оставлять. И выплёвывать тоже нельзя. Нам и разогреть даже не на чем. – Танюра! – Дина стиснула Танино лицо в ладонях. – О чём ты сейчас говоришь? – А ты о чём? – тихо спросила Таня. – Я о жизни! – надавливая голосом на слово «жизнь», ответила Дина. – Вы просто сошли все с ума! – Ты только приехала, Динка, – прошептала Таня, положив свои ладони на её руки, – ты не всё поняла. – Нет, я поняла! Я поняла ещё в Финляндии, у мамы. Она ведь ни за что не хочет в Москву. – Зачем ей в Москву? Мы же ей не нужны! Дина вжалась лицом в Танины колени. – А от тебя-то как пахнет, Татка! Духами какими-то дивными. – Но я не душилась, – простодушно возразила Таня. – Это, наверное, от платья… – Да нет, от тебя всегда так пахнет. Свежестью, а никакими не духами. И от мамы тоже. Это у вас кожа такая. – А от тебя знаешь как пахнет? – усмехнулась Таня. – Не знаю. А как? – Черёмухой. Только холодной, замёрзшей. Не сильно, как летом, когда уже жарко, а так, как вначале, слегка… – Послушай, а если мы все здесь умрём? Какая черёмуха, Татка? Мне Варя сказала… Дина замолчала, поднялась с пола, села на диван. – Помнишь, я тебе рассказывала, как она на спор Оку переплыла под грозой? Она ничего никогда не боялась. Алёшу в августе арестовали и полгода держали в тюрьме. Из него там всё, как Варя сказала, «выколотили». Она говорит, что он бы ни под какой пыткой не пошёл к красным, а пошёл он только из-за отца, из-за генерала. Они его на этом и подцепили. Алёша ведь тоже бесстрашный. Он мальчишкой был, а уже тогда пешим стрелковым эскадроном командовал. Он точно такой, как отец. Вся порода такая. – А что с генералом? Он где? – Здесь, в Москве. Его арестовали прямо в госпитале. Его ранило – в дом попал осколок снаряда. Генерал долго валялся в госпитале, думали, что придётся ногу отнять. Варя его выхаживала. Его арестовали в конце лета, но вскоре отпустили, и он прямо сказал ей, что теперь перейдёт к красным, потому что брата тоже арестовали из-за него и Алёшу. Не из чего, короче, выбирать. Варя тогда ему сказала, чтобы он этого не делал, потому что всё равно после такого поступка жить не сможет. А он достал Алёшину детскую карточку, поцеловал и говорит: «Нет, Варенька, смогу». – Господи! – А как же ты думала? – сверкнула глазами Дина. – Они ведь не идиоты! Вон папа твой нынче сказал: «Ох, умны! Ох, поганы!» И верно: умны и поганы. Брат генерала так и умер в тюрьме, а Алёшу выпустили, и он стал служить у красных. Понимаешь, почему? Понимаешь? Отец же! Старик, инвалид! Алёша прекрасно всё понял: отец это сделал ради него, а он, в свою очередь, – ради отца. Варя говорит, что он теперь командует кавалерийским полком, но она говорит, что ей каждую ночь снится, как он мучается, и письмо пришло от него – ужасное! Как будто не он написал. Варя пошла работать в контору на стройку, им есть совсем нечего. Ребёнок всё время болеет. С ним сидит бабушка, ты помнишь её? А дед только умер. – Надо отнести им из Илюшиной одежды что-нибудь! – Таня засуетилась, полезла в шкаф, начала вытаскивать оттуда детские вещи. – Вот это и это… И это вот тоже. Пока Алиса не утащила на рынок! Она ведь всё тащит! – Слава Богу, что у нас есть Алиса! – опять сверкнула глазами Дина. – Без Алисы вы бы тут все в лёжку лежали! – Я знаю! Я решила, что пойду к папе в больницу медсестрой с начала лета… Илюша уже подрастёт… – Если мы доживем до начала лета! – Ты каркать приехала, Динка? Тогда уезжай! И муж твой, наверное, заждался! – При чём здесь мой муж? У меня, кроме мужа, сестра есть! К тому же с ребёнком! – Динка, – прошептала Таня. – Тебе что, с ним невмоготу? – Мне? С кем? С Николаем? С чего ты взяла? – Не знаю… мне так показалось. – Тебе показалось! – Дина раздула ноздри и гневно откинула назад волосы. – Ты, Тата, очень похожа на маму! Та тоже блаженная! Она говорит: «Ах, как я надеюсь, что к лету весь этот кошмар закончится! Тогда мы опять будем вместе». Кто – вместе? С кем – вместе? Она твоего отца второй раз бросила, а он ведь смолчал! Не заметил! – Прекрасно всё папа заметил, – прошептала Таня. – Я знаю! – И Дина вдруг всхлипнула, изо всей силы закусила губу. – Я знаешь чего боюсь? – Чего ты боишься? Дина огненно покраснела и посмотрела на сестру умоляюще, тем взглядом, который был общим для них обеих: исподлобья, низко опустив голову. – А вдруг это не ты, а я похожа на маму? Вдруг я его тоже бросила? И сама себе не признаюсь? Ищу причины, объяснения? – Ты разве не собираешься к нему возвращаться? – Да, Господи, разве я знаю! – Дина вскочила с дивана и, как тигрица, заметалась по комнате. – Я его иногда до беспамятства люблю! Вот он заболел три месяца назад в Риме, я стала за ним ухаживать. Кутала его в плед, термометр ставила, кормила по часам. Сама ему бульон варила – научилась, мы там на квартире жили, – причёсывала его. – Она вдруг покраснела, всплеснула руками и засмеялась. – Он лежит на кровати, жар, знобит его, а я сижу рядом, отпаиваю его с ложечки, волосы ему на прямой пробор расчесала… Он смеётся и говорит: «Всё в куклы играешь!». Я говорю: «Я же тебя лечу!» А он: «Ну играй, играй! Лишь бы не скучала! Я всё от тебя потерплю». Ах, Господи! – У неё задрожали губы. – И как хорошо было! А потом он поправился, и опять… – Что: опять? – глядя в пол, пробормотала сестра. – Я не хочу, – плача и раздувая ноздри, прокричала Дина, – не хочу, чтобы из меня делали какую-то вещь, какую-то куклу! – Ребёнка разбудишь! Не кричи! Дина испуганно зажала рот обеими руками:. – Не буду, не буду! Мне иногда кажется: лучше бы я в монастырь постриглась, ей-богу! Не могу я быть ничьей куклой! |