Онлайн книга «Веселые ребята»
«Вот и пусть, — удовлетворенно подумала Чернецкая и, шевельнув горячей своей ногой, почувствовала боль в низу живота, — пусть теперь за мной все ухаживают…» Сквозь приятный, слегка желтоватый туман она вспомнила, что был Орлов и она каждый день целовалась с ним, обнималась и все вообще в глубоком лесу, вспомнила, что у нее ничего не началось и тогда Марь Иванна повела ее к какой-то… как ее… с козлами и распухшим ртом, которым она все время хохотала… Еще был мешочек, голубой, с синими цветочками, и в нем лежала толченая трава… Эту траву… глот, глот… Да, так старуха велела: глот, глот… От обиды на старуху и Марь Иванну глаза у маленькой Чернецкой налились слезами, и она тихонечко всхлипнула. Ангел повернул к ней все свое круглое безмятежное лицо. — Проснулась? — звонко спросил ангел. — Живот болит? — Где я? — пробормотала Чернецкая, силясь разобрать, где кончается золото ангельских волос и начинается что-то другое, черное, но с золотом в середине. — Куда меня привезли? — Ты у нас, — так же звонко ответил ей ангел. — У отца своего, у папки. — Я что, в больнице? — спросила Чернецкая и поняла, что черным было дерево за окном, а золотым — солнце, горящее сквозь его листву. — А вы кто? — Я? — загадочно и неторопливо усмехнулся ангел. — Я вообще-то санитарка, но учусь на медсестру. Зоя Николавна. Вот кто я. — И поджал, как показалось Чернецкой, розовые губы свои так, словно разозлился. — А где папа? — спросила Чернецкая. — Сейчас позову, — откликнулся ангел и, положив на столик рядом с Чернецкой ворох бинтов, которые он, оказывается, разматывал, перелетел к двери, отворил ее и исчез. Бедная Чернецкая закрыла глаза. «Ни за что не скажу им, что это я была беременная, — сообразила она. — Пусть думают что угодно…» — Проснулась она, проснулась, — зашептал ангельский голос над кроватью. — Ты с ней сам заговори… К кому это было обращено, Чернецкая не поняла. Не к отцу же ее, заведующему отделением! Но вслед за ангельским голосом раздалось сердитое покашливание именно ее отца, которое ни с чем на свете нельзя было перепутать. — Наташа! — строго и испуганно произнес отец. Чернецкая приподняла загнутые в уголках ресницы. — Вот, — дрогнувшим голосом сказал гинеколог Чернецкий, — мы сумели спасти тебя. По счастью, ты не успела уехать на дачу, потому что если бы кровотечение открылось там, за городом… — Он шумно сглотнул слюну. — Страшно подумать, что могло бы случиться… Он снова шумно сглотнул. — Я сейчас разбужу маму, она заснула у меня в кабинете, очень нервничала, пока шла операция, и я хотел бы, чтобы ты определенно и честно рассказала маме, каким образом ты дошла до такой… — Гинеколог беспомощно закашлял. — Как ты забеременела в четырнадцать лет и от кого. — Он сморщился от стыда. — Как все это, в общем, происходило. Чернецкая помертвела. — Ничего я не беременна, — пробормотала она и всхлипнула. — Что ты, папа… Можно я еще посплю? — Пусть поспит, — шепнул золотоволосый ангел, санитарка. — Наркоз не отошел. — Да, — с мукой в голосе согласился Чернецкий, — пусть спит. Дочь его закрыла глаза и сделала вид, что заснула. На самом деле она, разумеется, притворилась и совершенно неожиданно разглядела сквозь ресницы, как Зоя Николавна, тонкая, как иголка у шприца, резким движением откинула назад золотистые локоны и вдруг впилась всем своим ангельским тельцем в солидного гинеколога Чернецкого. Он было отпрянул. Чернецкая заметила, как отец сделал торопливое движение прочь от Зои Николавны, но та была настырна, не позволила ему от себя отодвинуться и прилепилась к заведующему отделением еще крепче. — Сумасшедшая, — хрипнул он, — ты что, не понимаешь, что я тут чуть с ума не сошел… — Да ведь все обошлось, — прошелестел ангел, — дай я хоть разок поцелую… И она, как искрами, осыпала гинеколога поцелуями. Обеими руками он быстро схватил ее золотоволосую голову и прижал свои губы к ее губам. Сколько длился поцелуй, отвратительный для едва отошедшей от наркоза дочери, трудно сказать, но, во всяком случае, Зоя Николавна не сразу отпустила заведующего и еще успела напеть ему в ухо, что она его любит, любит, любит, потому что он такой зайчик. «Оспо-о-ди-и-и!» — заорала бы Марь Иванна, случись ей это услышать. — Зоя, я тебя прошу, — отдирая от себя влюбленную девушку, сказал заведующий отделением. — Я прошу: без глупостей. Сейчас сюда придет она, — гинеколог беспомощно сморщился, — и я бы не хотел, чтобы ты… Ангел опустил голову, и маленькая, притворившаяся спящей Чернецкая услышала заупрямившийся скрип капроновых чулок. — Поговорим завтра, — сказал отец, вышел и через две минуты вернулся вместе с разлохмаченной матерью Стеллочкой. — Наташа, — ахнула Стеллочка, дотронувшись до горячего лба маленькой Чернецкой, — ты спишь? — Как вы думаете, что она еще может делать? — язвительно спросила санитарка Зоя Николавна. — Она тут у вас десять литров крови потеряла! Стеллочка пошатнулась. — Потому что за детьми смотреть надо, — посоветовала дерзкая санитарка, — не все на домработницу спихивать! Гинеколог Чернецкий сердито закашлялся: — Зоя, там вас, кажется, спрашивали в шестой палате… Золотоволосая Зоя Николавна хмыкнула и вылетела, стукнув дверью. Маленькая Чернецкая твердо решила не просыпаться, но мать ее Стеллочка громко сказала: — Наташа, мы с папой должны знать, как это случилось. Ты же не спишь, я вижу. Измученная Чернецкая оборотила на родителей удивленные глаза. — Я ничего не знаю. — Я все равно найду, кто это сделал, — мрачно вмешался отец и содрогнулся: увидел, наверное, мысленным своим родительским взором, как дочь его только что лежала перед ним на столе, окровавленная… «О-о-осподи-и-и!» — опять-таки заорала бы Марь Иванна, доведись ей пережить то, что он только что пережил. — Если это твой одноклассник, мы скроем то, что случилось, — сказала Стеллочка. — И никакого суда не будет… В общем, тогда мы все это спрячем. Но если это взрослый человек, Наталия, и ты была… по неопытности своей… ну, тогда этого оставить нельзя. Ты лучше скажи нам с папой правду. — А если это в классе, — всхлипнула Чернецкая, — вы точно не станете? Чернецкие переглянулись. — Точно, — с отвращением сказал отец. — Но только если ты скажешь правду. Маленькая Чернецкая опять сомкнула мокрые ресницы. За дверью между тем послышалась возня, сердитые голоса, топот чьих-то располневших ног, и тут же на пороге двери появилась воспаленная, с обезумевшим взором Марь Иванна, которая при виде своей бледненькой, до самого подбородка накрытой белой простыней Наташечки так и рухнула на пол как подкошенная. |