Онлайн книга «Жизнеописание грешницы Аделы»
Готовясь к одинокому отпуску, сшила в театральном ателье шесть платьев, купила у новой гримерши, у здешней, духи «Же ву зэм», босоножки и сумку. Комната в санатории была на двоих. Соседка с лицом, на котором глазам не хотелось останавливаться, подозрительно посмотрела на вошедшую Аделу с ее чемоданом, соломенной шляпой и вмиг появившейся сладкой улыбкой и спрятала в тумбочку два апельсина. Ломать подозренья Адела умела, и вскоре соседка, подсев к ней поближе, и руки к костлявой груди прижимала, и носом своим угреватым сопела, и жаловалась на ужасную жизнь. На мужа особенно: муж был мерзавец. – Я счастлива с мужем, – сказала Адела. – Ах, Господи! Чем только я заслужила? Пылинки сдуваем друг с друга, поверьте! Соседка со страхом посмотрела на нее: – Вы любите мужа? – Я? Больше, чем Бога! – воскликнула пылко Адела. – Безумно! – И он что, вам даже и не изменяет? Адела достала помаду из сумки. – Вы шутите, милая? Он изменяет? Зачем же ему изменять, вы скажите! – Да он ведь мужик… Это козье отродье! – почти задохнулась от боли соседка. – Ведь им, как козлам… – Мой муж – человек! – оборвала ее Адела. – Я дня не осталась бы рядом с мужчиной, который неверен. Да! Дня не осталась! По мне лучше пусть нищета, лучше голод… Но гордость должна быть у женщины, вот что! Иначе она, извините, подстилка, а вовсе не женщина, вы извините! В столовой, аккуратно слизывая с ложечки кислую сметану и сквозь прищуренные ресницы оглядывая сидящих, Адела заметила немолодого, но статного, видного собою подполковника, у которого белые виски красиво подчеркивали живость и черноту его небольших, но загадочных глаз. Адела вздохнула всей мощною грудью. После обеда подполковник предложил прогуляться к подножию Машука. Адела сказала немного жеманно: – Вы не отдыхаете после обеда? – По мне, лучший отдых – такая прогулка. По дороге новый знакомый очень интересно рассказал Аделе о природных ископаемых Закавказского края и даже немного про магму и лаву. Адела дышала взволнованно, жадно. – Какая вы, Адочка… – Что?.. – Просто лава! – ответил он страстно. – Рассудок теряю… Адела опустила глаза, потом быстро подняла их к горным вершинам, опять опустила, опять подняла. Конечно же, с веером было бы лучше. – Пойдемте ко мне! – закричал подполковник. – Я так не могу! Умоляю: пойдемте! – Зачем? – очень быстро спросила Адела. Он не ожидал и слегка растерялся: – Ну, как же? Попьем коньячку, познакомимся ближе… – Но вы ведь женаты! – сказала Адела. Курортник смутился. – Тут дело такое… Жена никогда меня не понимала. – И что, вы готовы расстаться с женою? Он сипло закашлялся: – Как-то не думал… – Ах, Бог мой! Скажите! Он как-то не думал… Зачем же тогда нам знакомиться ближе? Подполковник достал носовой платок и вытер лоб, покрывшийся крупным потом. – Какая вы странная женщина, Ада! Сказали бы, что не хотите, и ладно… – Пойдемте! – вдруг резко сказала Адела. Подполковник, чувствуя большую рассеянность и даже частичное угасание пыла, поплелся за ней к корпусам. Машук помахал им вослед белой шапкой. Пока шли по заасфальтированной дорожке, ведущей к подъезду самого главного здания, в котором комнаты были не на двоих, как у Аделы, а на одного человека, подполковнику казалось, что весь санаторий следит, как он, строгий, в боях отличившийся, умный, солидный, идет к себе вечером с толстой артисткой. Он мог бы, конечно, сказать очень громко: «Журнал в моей комнате. Если хотите, давайте зайдем, я вам сам прочитаю об этом лекарстве». Чтоб слышали люди. Но он не сказал. Презрительное и ярко-красное от стыда не за себя, а, как показалось полковнику, за него (хотя он-то чем виноват?) лицо Аделы было таким надменным и недоступным, и так она гордо и лихо шла рядом, так громко дышала и так раздувала широкие ноздри, что он не людей, а вот эту Аделу боялся сейчас, как огня. И недаром. Войдя к нему в комнату, Адела скинула свою соломенную шляпу и села на кресло у журнального столика. Судя по трепетанию ресниц и крохотным капелькам пота, покрывшим предплечья, она волновалась. – Ну, что же? Тогда коньячку? – стараясь быть бодрым, сказал подполковник. – Налейте. Я, впрочем, не пью, – уронила Адела. Немного задрожавшими руками он достал из чемодана непочатую бутылку армянского коньяку и с горечью вспомнил, с каким наслажденьем, с каким предвкушением встреч, вроде этой, он эту бутылочку клал в чемодан, какие его волновали надежды! Потом принес из душевой два стакана, на одном из которых были свежие следы зубной пасты, разлил коньячок по стаканам, нарезал лимон. – За вас, дорогая! – сказал подполковник. Адела медленно, глядя ему в глаза, выпила. Подполковник крякнул и, мысленно перекрестившись, как в далеком деревенском детстве учили его бабка с дедкой, положил широкую ладонь на выпуклое колено новосибирской артистки. Адела не двигалась. – Красавица! – чувствуя, что коньяк все-таки ударяет в голову и кровь закипает, сказал подполковник. – Ну, надо же! Бедра какие! А волосы! Это же надо! – Чего вам всем «надо»? – спросила Адела, и брови ее задрожали. – Да, ладно, об чем рассуждать! – забормотал подполковник и нетерпеливыми руками начал закатывать шелковую юбку Аделы, желая проникнуть поглубже. – Давай еще выпьем, а там и за дело! – За дело? – повторила Адела. – Тогда раздевайтесь. – А это мы мигом! – сказал подполковник, краснея до цвета пиона. – Мы разом! И живо стянул через голову рубашку, торопясь, расстегнул брюки. Адела сидела недвижно, как статуя. – А ты что же… это? Сидишь, как принцесса, – угодливо прыснув, спросил подполковник. – Мужик ждать не любит! Давай я тебе помогу. Где тут это… застежка? Адела встала во весь рост, переступила через его упавшие брюки и сделала шаг к двери. – Куда-а-а? – зарычал подполковник, хватая ее за локоть. – Нет, милая, так не годится! Ты что ж? Распалила – и дёру?! Нет, так не годится! – Пустите меня! – прошептала Адела, вырывая свою руку. Но он уже был вне себя. – Какое «пустите»? – брызгая слюной, бормотал подполковник, пытаясь сорвать с нее блузку. – Нет, кошечка, дудки! Какое «пустите»? Неожиданно для своей полноты Адела вывернулась из его рук, щелкнула щеколдой и, распахнув дверь, вытолкнула наружу потерявшего равновесие подполковника. Женщина в модном зауженном книзу платье, идущая весело по коридору, застыла при виде большой гневной дамы и в синих трусах пожилого мужчины, которые выпали вдруг ей под ноги, как будто птенцы из родного гнезда. |