
Онлайн книга «Портрет Алтовити»
![]() – Какую вещь? – избегая встречаться с ней глазами, пробормотал доктор Груберт. – «Пусть они умрут!» – вот какую. И повторила это. Много раз, не помню, сколько, очень много. Она закрыла лоб и глаза обеими руками. Пальцы были такими же белыми, как и лицо. – Через две недели их не стало. Полетели после свадьбы в Италию и разбились неподалеку от Рима. Хоронили мы то, что от них осталось. В черных мешках. Пластиковых таких, знаете? Похожи на мусорные. – О-ох… – вздохнул доктор Груберт. – Зоя мне часто снилась первое время. Все время снилась. С младенцем на руках. Может быть, она уже тогда была беременна, я не знаю. Моргая золотистыми веками, подплыла официантка. Развела рукава кимоно, подлила в стаканы сверкнувшую льдинками воду. – Ева, – осторожно сказал доктор Груберт, – вы напрасно себя обвиняете. Ваши детские слова никакого отношения не имели к тому, что… – Что? – вскрикнула она, и официантка, уже отходившая от их столика, испуганно обернулась. – Я же убила их! – При чем здесь вы… – Как? – захлебнулась она. – Что значит: при чем? Я пожелала им смерти. Вот при чем. И их не стало. – Но ведь на том же самом самолете были другие люди, которым вы не желали смерти! И они тоже погибли! – Они погибли по каким-то своим причинам, о них я ничего не знаю. А моя сестра и Иван погибли потому, что я… Она всхлипнула и посмотрела на него исподлобья. Он уже знал этот ее особенный затравленный взгляд. – Ева, спорить с вами бесполезно. Это невроз – больше ничего. Я не специалист по неврозам. Но я понимаю, что произошло. Вы были очень влюблены в мужа сестры. Шестнадцать лет. Убийственный возраст. И что-то вам… Ну, скажем, померещилось. Вам кажется, что вы накликали… Ничего этого не было. – Доктор Груберт потер рукой лоб. – Но у людей с воображением такие вещи застревают в сознании. Мне очень жаль вас… Жаль, что вы с этим живете… – Если бы только с этим, – сказала она дрожащими губами. – Десерт? – с привычной фамильярностью спросила официантка. – Спасибо, не надо, – торопливо отозвалась Ева и отодвинула от себя почти нетронутую тарелку. – Хотите выпить кофе у меня? У меня дома? Она подалась вперед и вдруг протянула ему обе руки через столик. * * * Квартира Евы Мин оказалась в самом центре Гринвич Виллидж и занимала второй этаж красного кирпичного особняка. – Располагайтесь, – сказала она, – сейчас я сварю вам кофе. Он заметил, что она нервничает так же, как и он сам. Доктор Груберт опустился на громоздкий диван у окна. Гостиная была обставлена со спокойным вкусом, только одна картина в простенке показалась ему странной, почти уродливой: по серому глухому фону были разбросаны плачущие лица людей и морды животных с окровавленными глазами. Она перехватила его взгляд: – Это моего мужа. – Он разве художником был? – Нет. Но незадолго до смерти ему показалось, что он может писать картины. Это все, что он успел. Свет настольной лампы выхватил ее худую руку с длинными пальцами, которыми она торопливо схватилась за ручку, хотя дверь была открыта. – Как я рада, что вы здесь, – прошептала она и вышла. Доктор Груберт встал с дивана и подошел к картине. Лица людей и морды животных были сдавлены в слоистое темное месиво, внутри которого белели только зрачки. Засохшие бурые и черные сгустки масла выглядели как сгустки крови и должны были бы быть такими же, как кровь, солеными на вкус. Минут через десять она вернулась – уже не в том платье, в каком была в ресторане, а в чем-то легком, черном, похожем на длинную тунику. В руках у нее был поднос с двумя чашками и длинный узкий кофейник. – Мне показалось, – сказал он, чувствуя, что волнуется все сильнее и сильнее, – что у вас за спиной должны быть крылья. Это платье… – Это у меня-то крылья? – Трудно поверить, – не выдержал он, – что два дня назад я даже не подозревал о вашем существовании. – Вам с сахаром? – спросила она. – Мне – да, то есть – нет, я уже не пью с сахаром. – Почему? – Диабет, начальная стадия. Я на таблетках. – О! – вздрогнула она. – И у вас тоже! У моего мужа был диабет, тяжелый, у матери был диабет. Считалось, что от диабета она так и чудачит. – Что же она делала? – Ой, много чего! У нее был дом в Нью-Рашел. Он и сейчас есть. Она там разводила розы. Вдруг получаю письмо – она любила писать мне письма: белки объели все розы, и она купила водяной пистолет. Стреляет в белок из водяного пистолета. Доктор Груберт с облегчением засмеялся. Она откинулась на спинку дивана, скрестив над головой руки. Он торопливо схватил чашку с подноса. – Не обожгитесь, – прошептала она. Черный шелк прошелестел по его колену, и торопливая складка ее странного платья замерла между ними, будто затаилась. Складка была живой. Она была частью горячего бедра, прильнувшего к нему в ожидании. Доктор Груберт смотрел прямо перед собой, не решаясь скосить глаз туда, где было ее лицо и волосы. – Что с вами? – спросила она. Не глядя, он ощутил, как рядом, совсем близко от его губ, раскрылись ее губы. Тогда он резко повернулся к ней всем телом. Она встретила его испуганный взгляд своим блестящим взглядом. – Перестаньте, – попросил он. – Что перестать? Я ничего не делаю! – Делаете! – он скрипнул зубами. – Вы видите, что со мной! – Вижу. – Она медленно провела по его лицу своей худой рукой. – Не бойтесь меня. * * * Он уже ничего не соображал. Его столкнули вниз, внизу был огонь. Ничего, кроме огня, который охватил его, причиняя сильную боль и одновременно вызывая в нем восторг от никогда не испытанной прежде силы. От огня нужно было спастись. Поэтому он и бросился к ее телу, как зверь, на котором горит шерсть, бросается к реке. Огонь не погас от воды, но прошла боль ожога. Что-то ужасное, безобразное, разом уничтожившее его, поднялось изнутри. Он перестал быть Саймоном Грубертом, вежливым человеком с седыми волосами и внимательным взглядом. Он был горящим зверем и плыл в воде. Он был слепым и не знал, куда плывет, хотя плыл быстро, не останавливаясь. * * * …Зрение вернулось не сразу. Но даже когда оно вернулось, доктор Груберт видел сначала только дерево, полное сухого черного блеска. Оно глубоко дышало под дождем. Тогда он понял, что смотрит в окно. |