Онлайн книга «Седьмая встреча»
— Так ты читала о нем? Значит, его книга все-таки не оставила тебя равнодушной? Неплохо. Ты быстро учишься. — Он милостиво кивнул ей и соединил кончики пальцев. — Уайльд умер в Париже, если не ошибаюсь? — Да. В маленьком отеле на левом берегу Сены. — Это напомнило мне об одной вещи. Мне бы хотелось, чтобы ты съездила в Париж, за счет галереи. Сделай передышку, понаслаждайся искусством. К сожалению, мне самому надо лететь в Нью-Йорк. Можешь пожить там в отеле Оскара Уайльда. Расстегнутые манжеты обнажали сильные запястья. * * * После напряженной работы в Нью-Йорке у Руфи завязались приятельские отношения с несколькими художниками, с которыми она там познакомилась. У нее было еще много работы, но один веселый вечер и ужин с вином заставил ее взглянуть на мир новыми глазами. Она обещала себе, что после выставки поедет в Осло. Может быть, туда приедет и Тур. Они не виделись уже несколько месяцев. Утром на другой день АГ без предупреждения пришел к ней в мастерскую. Она думала, что он занят устройством выставки другого художника, и совсем забыла о нем. Он разразился упреками: почему вчера вечером она не ответила на его телефонный звонок. — Меня не было дома, — равнодушно ответила она. — Ты забыла, что готовишься к большой выставке? У тебя нет времени шататься по городу и заниматься ерундой. — Я достаточно взрослая, чтобы отвечать за свои поступки, — сказала она. Глаза у него потемнели. Кажется, пришло время нам расстаться, подумала Руфь. Но ей хотелось разойтись мирно. Кроме того, эта выставка... Она зависит от него. В следующие дни Руфь заметила, что у нее часто меняется настроение. От робости до эйфории. Это напугало ее, и она с головой ушла в работу. Писала, видя в живописи единственное спасение. * * * После возвращения в Берлин Руфь однажды целый день просидела в галерее в ожидании, когда АГ освободится от разговоров по телефону. Секретарша куда-то вышла, и она случайно увидела папку с собственными договорами и контрактами. Она открыла папку и стала наугад листать документы. Неожиданно она наткнулась на приглашение выставиться в Осло в самой известной галерее. Письмо было написано три месяца тому назад. Руфь охватило незнакомое чувство. Не бешенства, нет, скорее, тревоги. Сильной тревоги. Когда АГ кончил говорить по телефону, она с бьющимся сердцем показала ему это письмо. — Почему ты ничего не сказал мне о приглашении из Осло? — Оно не представляет никакого интереса, — небрежно ответил он, не глядя на нее. — Для меня представляет, и очень большой, — сердито сказала она. — Сядь! — надменно приказал он. — Ты должен был ответить, что я согласна! — Тебе не справиться с двумя выставками в один год, а выставка в Париже осенью восемьдесят четвертого более важна, чем выставка в Осло. — Как ты смел скрыть это от меня? Решить все от моего имени? Ты знал, что я готова многим пожертвовать ради выставки в Осло, — зло сказала Руфь, схватила трубку и набрала номер телефона, указанного в письме. Как ни странно, АГ не пытался остановить ее, он отвернулся и достал что-то с полки у себя за спиной. Она говорила недолго, но четко и ясно. Поблагодарила за приглашение, согласилась принять его и извинилась, что так долго не отвечала. — Очень глупо, это означает, что ты будешь не жить, а только работать, — спокойно сказал он. Она не ответила, попрощалась и ушла. Следующие две недели она его не видела. Потом он позвонил ей и сказал, что ему удалось перенести выставку в Париже на февраль следующего года. Очевидно, он забыл, что они поссорились, и постепенно все вошло в прежнюю колею. * * * Душным августовским вечером 1984 года Руфь надела вечернее платье, чтобы идти с АГ в оперу — они хотели отпраздновать десятилетие ее жизни в Берлине. Зазвонил телефон. Руфь не сразу узнала голос Мерете, взволнованный и резкий. И не сразу поняла, о чем Мерете толкует ей. — Тур на большой скорости врезался на моторке в прибрежные камни. Уве повез его в больницу. Да, это очень серьезно. Его выбросило из лодки. Руфь позвонила АГ, но узнала, что он уже выехал за ней. Дрожащей рукой она написала ему записку, которую прикрепила к входной двери, потом выбежала на улицу и остановила такси. Лишь проходя регистрацию в аэропорту, она сообразила, что у нее нет багажа. К счастью, после возвращения из Парижа она еще не вынула из сумочки паспорт. В самолете к ней вернулась способность думать. Собственно, в эти дни Тур должен был приехать к ней в Берлин. Но из-за того, что она кончала большую картину, она отложила его приезд на неделю. Она попыталась представить себе моторку, несущуюся по морю на большой скорости. И с еще большей скоростью врезавшуюся в прибрежные камни. Попыталась представить Тура с разбитой головой. Но первая школьная фотография Тура милосердно заслонила эту картину. У него не хватает только передних зубов. Но теперь зубные врачи научились творить чудеса. Все не так страшно. Совсем не страшно. Через минуту нахлынувшая тошнота заставила ее выбежать в уборную. Позвонил телефон, думала она, стараясь понять, будет ли ее еще рвать. Телефон всегда звонит, когда я нахожусь не там, где нужно. Если бы я была с ним, ничего бы этого не случилось. Опустившись снова в свое кресло, она прижимала к себе журнал и молила Бога не наказывать Тура за все то, что она натворила в жизни. Она не молилась уже очень давно. Уве сидел в больнице у кровати Тура и встал, когда увидел ее. Беспомощным движением он протянул ей руку, но рукопожатия так и не получилось. Они постояли, прижавшись друг к другу, и он вышел, уступив ей свой стул. Врачи подготовили ее, прежде чем впустить к Туру. Он все еще не пришел в сознание. Операция по удалению осколков разбитого черепа прошла удачно. Теперь оставалось только ждать, когда он очнется. Голова Тура не выглядела поврежденной. Но врачи ничего не обещали. Левая рука и ноги были в гипсе. Покрытое ссадинами лицо было синего цвета. Пришел врач и сообщил, что Тур получил сильный удар в грудь, и у него сломано несколько ребер. К тому же у него могло быть пока еще не обнаруженное внутреннее кровотечение. Грудь Тура была туго перебинтована. Неровное, прерывистое дыхание убедило Руфь, что внутри у него не все в порядке. Они просто не хотят говорить нам, насколько все это серьезно, подумала она и обеими руками ухватила врача за халат. — Все будет в порядке, — сказал врач, стараясь не встречаться с ней глазами. |