Онлайн книга «Восемь бусин на тонкой ниточке»
|
Марфа отлично знала, что такое инсульт. Сидя на крыльце, глядя вслед отъезжающей машине, она оплакивала всех: и Марка, и Кешу, и незнакомую ей девушку Дашу, и ее нерожденного ребенка, и Нюту, самоотверженную Нюту, не отходившую от мужа ни на шаг. Ох, бедная девочка. Быть ей прикованной к паралитику ближайшие годы. А может быть, и до конца его дней. Марфа вытащила из кармана платок и принялась утирать льющиеся слезы. Маша пристроилась около нее, обняла за плечи. «Бог ты мой, – подумала Марфа, не поворачивая головы, – будто сама Зойка рядом сидит». В ее присутствии Олейниковой всегда становилось легче. Вот и на этот раз она успокоилась. Промокнула напоследок глаза и убрала платок. – Ужасно, – дрожащим голосом сказала Лена. Это было первое слово, произнесенное ею за все время с того момента, когда Иннокентий упал. – Ужасно. И убийство Марка, и девочки этой бедной, и то, что случилось с Кешей… Вот тогда-то Олейникова и сказала, что жернова Господни мелют медленно, но верно. – Матвей, скажи честно: ты рассчитывал на такой исход? – спросил Гена. Оба стояли возле крыльца, глядя в ту сторону, где исчезла машина «Скорой Помощи». Под ногами у них пристроилась Тявка. Матвей отрицательно покачал головой. – Я надеялся, что он признается при всех. Только и всего. Что я прижму его к стенке раньше, чем он поймет, что наши улики ничего не стоят. Услышав это, Маша встрепенулась: – Почему не стоят? – Потому что они ничего не доказывают, – усмехнулся Матвей. – А лишь дают почву для наших догадок. Спустя десять лет вряд ли возможно было бы достоверно утверждать, что часы Иннокентию подарила Даша. А потом, если бы и так? Подумаешь, подарила. Это не делает его убийцей. – И ты об этом знал?! – воскликнула Маша. – Знал, когда обвинял его?! – Разумеется, – удивился Матвей. – Наши так называемые вещдоки для суда и следствия ничего не стоят. Но я ведь и не судья. – Ты хотел лишь услышать признание от Анциферова, – понимающе кивнул Коровкин. – Эх, крепкий орешек оказался наш Иннокентий. Если бы не часы… – Господи, как вспомню его лицо, – содрогнулась Лена. – Будто человек развалился на части у тебя на глазах. Маша подумала, что сказано точно. Иннокентий развалился. Сначала на две половины, а потом рассыпался на мелкие осколки. – Но почему именно часы? – Марфа тяжело поднялась, цепляясь за перила. – Отчего Кешка так испугался, раз с их помощью нельзя ничего доказать? Не понимаю… – А я понимаю, – задумчиво сказала Лена. – Наверное, за десять лет он постарался забыть о том, что была эта девушка в его жизни. Что он убил ее. Слова Матвея сначала его испугали, но он быстро понял, что это всего лишь слова. А потом увидел вещь, которая неразрывно была связана с Дашей. От нее нельзя было отмахнуться, как от слов. Мне кажется, что все случившееся встало у него перед глазами. Может быть, он первый раз в жизни признался себе, что убил человека. Он ведь трус, Матвей прав… Но Марфа покачала головой – слова Лены не убедили ее до конца. – Нет, здесь что-то еще… – Страх, тетя Марфа, именно страх, – подтвердил Гена. – Только Кеша не прошлого испугался. Он принял угрозу Матвея всерьез. Решил, что часы – весомая улика, и теперь его точно посадят лет на пятнадцать. За два-то убийства… – Положим, одно недоказуемо, – откликнулся Матвей. – Ему бы и второго хватило. Коровкин помолчал и признался: – Знаете, никак не могу избавиться от ощущения, что все мы – участники театральной постановки. У меня оно сразу присутствовало, как только я увидел этот дом. А потом, когда тетя Марфа объявила о раздаче слонов, то есть наследства, только усилилось. Теперь понятно почему. Никакого наследства ты не собиралась раздавать, а, тетушка? Признайся уж. Марфа прокашлялась. – Сказать по правде, никакого наследства-то у меня и нет. – Как это? – опешил Гена. – А то, что тебе муж оставил? Старуха шмыгнула и утерла пальцем нос. Вид у нее был весьма сконфуженный. – Не было у меня мужа, голуби мои. Вы слишком хорошо обо мне думаете, если считаете, что я могу в семьдесят с лишним лет выйти замуж. Лена поднялась со ступенек, изумленно глядя на нее. – Вот те раз! – Геннадий развел руками. – А Светицкий? – Светицкий… – проворчала Марфа. – Ну что Светицкий… Да, был такой состоятельный человек, Яков Семенович. Никогда в жизни его не видела, только в газетах про него читала, что Матвей мне принес. Ну что вы таращитесь, как две лягушки?! – не выдержала она. Взглянула на Машу и поправилась: – Три. Придумали мы с Матвеем этого Светицкого! В смысле, как мужа моего придумали. Нужно ведь было нам как-то объяснить, откуда у меня взялось состояние, которым я должна вас подманивать и соблазнять… Вот Матюша и пустил утку. – Нет, подождите, – всполошился Коровкин. – Но мы же видели документы! А фабрика в Пензе? А типографии в Минске? А заводик арабских скакунов?! Что же, все подделка?! – Орловских, – тихо поправил Матвей. – Орловских рысаков. – Да хоть дерипупинских! Даже если вы подделали документы на типографии и заводики, это все, – он широко провел рукой вокруг, – откуда взялось?! Дом этот, хозяйство, лес… – Лес не в частной собственности! – открестилась Марфа. – А все остальное – в частной! Не будешь же ты говорить, что построила это все на свою пенсию в четыре с половиной тысячи? – Восемь девятьсот, – поправила Марфа. – Я, между прочим, труженица тыла. – Марфа! Ты меня с ума сведешь! – Правда, Марфа Степановна, – поддержала Лена, – это ведь ваш дом! – Вообще-то нет, – вздохнула Олейникова. – Дом его. И показала на Матвея. Повисшее молчание нарушила Маша. – Точно! – вдруг громко сказала она и хлопнула себя по коленке. – А я-то думаю – что не складывается?! Книги в библиотеке не складываются! Фантастика и Бушков! И еще – ты дал котам имена. Спрашивается, почему бы Марфе Степановне не переименовать Глюка и Фантома, раз ей не нравились эти клички? Но она оставила их, а все потому, что это твои коты. И свинья тебя явно узнала! – Смешно звучит – «узнала свинья», – заметил Матвей. – Но она тебя действительно узнала! Ты здесь ориентируешься, как у себя. А все потому, что ты действительно у себя. Это твой дом. Ты здесь хозяин. Генка приоткрыл рот. – Матвей, правда? – Почти, – вынужден был признаться Олейников. – Коровки-свиньи-курочки – это Марфина затея. Она здесь живет круглый год. |