Онлайн книга «Корректировщик истории»
– Несомненно. Кстати, выражаю благодарность за участие в битве с залетной разведгруппой немцев. – Да я там выстрелил-то один раз. В небо. – Мог и сэкономить патрон. Твое дело было командирское – орать: «По фашистским оккупантам – огонь!» Ладно, пошагали. Держи винтовку и думай о деле. Завернули за угол. Впереди виднелись многоэтажные, вполне городского вида дома. – Видимо, это и есть улица Веснина, известного российского архитектора, – определила Катрин. – Знать бы, в честь какого из братьев названа. Их целых трое было. – Для сержанта-лейтенанта ты очень образованная, – проворчал Женька. – Нет, энциклопедических знаний не имею. Просто тщательно изучаю театр военных действий. – Да я не про улицу. Ты и о лошадях можешь говорить, и о папиросах. Специально училась легко трепаться? В смысле контактировать с предками. Хорошие психологи тебя прокачивали. Кажется, начальница обиделась: – Дубина ты, Земляков. Если я пачку сигарет человеку презентовала, так это такое коварное психологическое ухищрение? А лошадей и собак я просто люблю. Искренне и без всякого шпионского умысла. – Извини. Просто подумал, что очень полезно быть коммуникабельным. – Тьфу! Звучит как-то противно. Это же наши люди. Женька подумал, что свои люди все-таки остались в XXI веке, но напоминать об этом сержантше бессмысленно. У нее видение специфическое. Понять можно – стиль жизни Отдела сказывается. Прямо посреди мостовой застыл здоровенный танк с высокой башней и толстым стволом орудия. Броня ржавая, рыжая. Видно, горел. Под брюхом скопился весенний почерневший снег. – Ого, какая дура, – сказал Женька. – «Ворошилов-второй». С 41-го, наверное, стоит. Только он не «дура». Видишь ли, Земляков, наши танки – это достойные боевые машины. Да, порой с неудачной ходовой частью, без продуманной системы вентиляции и с плохим обзором. Только лично нас это не оправдывает. Немцев и на жестяных «БТ» били. Я сама видела. А если мы с тобой не умеем сжечь «панцер» или в секунду завалить мотоциклистов, то это вовсе не потому, что русские конструкторы-оружейники безголовые и безрукие. – Ну что вы, Екатерина Георгиевна, я же просто так сказал. Без умысла, – уныло заверил Женька. – Пора хоть какой-то умысел в башке иметь, Евгений. Дошли до перекрестка. Проезд перегораживала баррикада, усиленная несколькими противотанковыми «ежами». Вокруг высились серые строгие дома с выбитыми стеклами и следами пожаров. Угловой дом лежал в руинах. Вдоль улицы громоздились кучи мусора. Под столбом валялся многословный немецкий указатель, над ним красовалась неровно выведенная краской стрелка – «Белгород». Впереди, на следующем перекрестке, виднелась еще одна баррикада – повыше, за ней мелькали торопливые машины – движение для вымершего города казалось весьма оживленным. – Так. Туда – Белгородское шоссе, сюда, следовательно, – в центр города. Осталось найти улицу знаменитого товарища публициста Чернышевского. Но сначала перекусить нужно. Сейчас до следующего угла дойдем и отдохнем. Оборонительное сооружение оказалось охраняемым. Торчало из амбразуры между мешков с песком рыльце «максима», стоял часовой. – Товарищ боец, где улица Чернышевского, не подскажешь? – Не знаю. Проходите, товарищи лейтенанты, не положено здесь. Опергруппа присела на смятую металлическую балку, валяющуюся у дворовых ворот. – Найдем, – сказала Катрин, доставая из вещмешка банку консервов. – Где-то мы рядом с Чернышевским. – Может, все-таки карту нужно было взять? – Какую карту, Земляков? – с грустью поинтересовалась Катрин. – Довоенную? Туристическую? Попробовать изыскать немецкий план города? Тебе было бы интересно порасшифровывать, да? Оглянись, толмач. Дворы, заваленные мусором. Сарайчики, все деревянное в которых разобрано и растащено на дрова. Размокшие бумаги в снегу, оборванные провода. Мертвые окна. Заунывно ноющий на ветру, свисающий с крыши лист жести. Из живых существ лишь две галки, расхаживающие по козырьку подъезда и с надеждой поглядывающие на людей. Женька глотнул из сунутой начальницей фляги. Вода отдавала железом. В животе немедленно заурчало. Женька смущенно спросил: – Кать, а где люди? В смысле гражданские? Неужели никого не осталось? – Остались, – Катрин достала из-за голенища немецкий штык-нож, вспорола крышку банки. – Народ здесь научен горьким опытом. Чувствуют, что не сегодня так завтра начнется пальба. Кто уходит, кто погреб готовит. А кто уже в Лесопарке, в овраге лежит. Ничего, после войны все наладится-отстроится-забудется. Время пройдет, кое-кто начнет поговаривать, что при немцах лучше жилось. Вечный огонь в Лесопарке погасят. В целях экономии дорожающего газа. Ладно, ешь… Женька ковырнул ложкой бурую массу. Вроде бы овощи тушеные. – Известная немецкая провокация, – пояснила Катрин. – Сверху морковка с капустой, снизу мясо. Перемешивай… Трофейные консервы были, в общем-то, ничего. Только хлеба к ним имелось маловато. Опергруппа не торопясь обедала, наблюдая за улицей. Кое-кто живой здесь все-таки был. Вышла из подъезда женщина, увидела военных и на всякий случай нырнула обратно. Проковылял дед с плетеной кошелкой. Прошла девочка-подросток, отчего-то очень испуганно глянула на Женьку. – Надо бы кипятка набрать, – заметила Катрин. – Нам здесь еще гулять и гулять. Вот найдем искомый дом, прощупаем. А потом что? Где бы нам тебя с хозяйством пристроить, а, товарищ младший лейтенант? Чтоб и мне спокойно было, и тебе? Женька пожал плечами. Город давил своей пустотой и безысходностью. Неужели это потому, что знаешь, как скоро немцы будут здесь? Ты знаешь, а остальные, выходит, просто чувствуют? Инстинктивно? Мимо опять прошла девчонка. Некрасивая, в неуклюжем пальто. Бомжиха. Разве что коса пушистая из-под платка торчит. Снова глянула затравленно. Глаза черные. Как у грачей. – Кать, а Кать? – упавшим голосом промямлил Женька. – Ну? – наставница вслед девчонке не смотрела, хотя бесспорно видела туземку. – Кать, а она… – Жрать она хочет, – довольно злобно сказала наставница. – Война здесь, Земляков. Со всеми вытекающими. – А… – Отдай, – сумрачно разрешила сержантша. – Выкрутимся как-нибудь. Один черт, аппетит соплячка перебила. Женька подхватил полупустую банку, быстрыми шагами догнал девчонку. Та шарахнулась. – У нас тут овощи остались. Жрать будешь? – грубо спросил Женька. Девчонка хотела что-то сказать, но только кивнула. Вовсе она и не была похожа на галку. Глаза чересчур огромные, болезненные. Такие только в японских мультиках рисуют. Девчонка, ссутулившись над банкой, шмыгнула во двор. Женька в полной растерянности вернулся к начальнице. |