Книга Тупик, страница 33. Автор книги Айрис Джоансен

— А вам до находки, имеющей колоссальное научное значение, не было никакого дела.

— Я люблю деньги. Всегда ценил древние памятники, но в конце концов выяснил, что даже музеи пользуются ими как товаром для обмена. Кроме того, Цира едва ли хотела бы, чтобы на ее собственность глазели незнакомые люди.

— Ба, какой удобный предлог!

— Это не предлог, это правда. Я обнаружил, что за эти недели в моем отношении к Цире появилось что-то личное. Как и у всех нас. Вполне возможно, что когда Манца привел меня туда, у него не было задних мыслей. Но потом Гвидо и его сына обуяла жадность, и они не захотели делиться.

— Золотом?

— Нет. Я нашел то, что оказалось для них важнее всего. Гвидо сходил с ума от желания найти останки Циры. В молодости он обнаружил в руинах театра статую Циры и с тех пор пытался отыскать их.

— Неужели об этом никогда не писали газеты?

— Нет. Я уже сказал, у него была мания. Он говорил о Цире как о живой женщине еще до того, как мы нашли свитки. Можете мне поверить, Гвидо не допустил бы, чтобы кто-то добрался до Циры раньше, чем он.

Джейн охватило разочарование. На мгновение девушка решила, что нашла способ узнать о Цире из других источников.

— А Альдо тоже был обуян ею?

— Да, но по-другому. Когда отец говорил о Цире, Альдо предпочитал помалкивать, но у него все было на лбу написано. Для него она тоже была живой. Только он не хотел, чтобы Цира была живой. Хотел, чтобы она оставалась мертвой и чтобы ее останки не нашли никогда.

— Почему?

— Тогда его мучения могли бы рано или поздно кончиться.

— Мучения?

— Представьте себе Альдо пятилетним мальчиком. Именно тогда его отец нашел скульптурный бюст Циры. Отец был для него всем на свете, но затем Гвидо так увлекся мертвой женщиной, что полностью забыл о существовании сына. Этого иногда достаточно, чтобы свести ребенка с ума.

— Тогда почему он помогал отцу искать ее?

— Альдо был у него под каблуком. А может быть, он тоже хотел найти золото?

— Вы нашли его?

— Нет, однако это не значит, что его там не было. Когда Гвидо решил, что не хочет делиться, он только-только начал проделывать проход в скалах. Ему следовало соблюдать величайшую осторожность. Стены тоннелей были ослаблены извержениями вулкана, так что продвигаться можно было всего на несколько футов в день, иначе они обрушились бы.

— А вы тем временем сидели и читали свитки?

— Физический труд — не по моей части.

— А что по вашей части?

— Когда Манца связался со мной, я был в Милане и работал над другим проектом.

— Контрабанда?

— Ну да. Но Манца сказал, что знает место захоронения древнего клада, который принесет нам всем миллионы. Он откапывал кое-какие старинные вещицы, а я тайком вывозил их из страны и находил покупателей. Гвидо был на археологических раскопках в Геркулануме и наткнулся на старинные письма, которые привели его к поместью Юлия, расположенному на некотором удалении от города. Про статую, вернее бюст, Циры он не обмолвился ни словом. Я отнесся к этому крайне скептически. Раскопки в Геркулануме ведутся с 1750 года. Я был уверен, что там давно отрыли все, что можно.

— Но тем не менее поехали туда…

— Мне было интересно, я увлекся. Манца трудился на этих раскопках несколько лет. Альдо половину своего детства бегал по тоннелям, ведущим к старому городу; за несколько веков их набралось немало. Была вероятность, что Манца наткнулся на богатую жилу. В общем, я решил, что вреда от этого не будет. Но я ошибся. Когда все кончилось, мне пришлось проваляться в больнице два месяца.

—Как?

— Гвидо надумал не только взорвать тоннель, но и покончить со всеми, кто участвовал в этом деле. Он решил замуровать вход и вернуться позже. Тогда и делиться добычей было бы не с кем, и не осталось бы никого из тех, кто знал, что он нашел останки Циры.

— Кто остался в тоннеле?

— Я, Пьетро и шесть землекопов, которых он нанял на Корсике. Я был единственным, кто сумел пролезть в ту дыру. И лишь потому, что в момент взрыва хотел выбраться наружу. Я сломал ногу и потратил три дня на то, чтобы пробраться через эти скалы к солнечному свету. И нашел Гвидо мертвым у входа в пещеру.

— Больше никто не выжил?

— Они находились дальше. Взрыв разнес их на куски в буквальном смысле этого слова, а затем и похоронил. Гвидо не хотел уничтожать библиотеку, так что заряд был не таким большим.

Джейн вздрогнула:

— Сколько смертей…

— Возможно, страсть к убийствам передалась Альдо по наследству. Правда, до того случая я ни разу не слышал, что в Гвидо есть что-то роковое. До того как начать торговать памятниками материальной культуры, он был профессором археологии во Флоренции.

— А где был Альдо, когда вы выбрались из этого тоннеля?

— Ушел. Видимо, он сделал попытку вытащить отца из-под обломков, а когда не смог, просто накрыл его покрывалом и удрал оттуда.

— Не слишком теплое прощание с отцом.

— Он любил Гвидо. Правда, на свой, извращенный манер. То, что Альдо чокнутый, стало ясно сразу же, как только он появился на месте раскопок. Он полностью углубился в свой компьютер и постоянно что-то бормотал о судьбе, реинкарнации и прочей чуши. Он был невыносим, заносчив, имел склонность к садизму и при всякой возможности задирал землекопов. Но затихал, стоило только отцу бросить на него суровый взгляд.

— Вы уверены, что он винил Циру в смерти отца?

— Важнее другое. Альдо винил Циру в той жизни, которую ему пришлось вести из-за нее. Они с отцом вынесли из библиотеки статую Циры и положили ее в свою машину. Статуя исчезла. Но я нашел рядом с телом Гвидо другую статую, которую он нашел, когда Альдо был еще мальчиком. Она стояла на скале над его головой и была разрублена топором пополам.

— А это не мог сделать взрыв?

— Нет. Лицо статуи было уничтожено полностью.

— Как у тех женщин, которых он убивал, — прошептала Джейн.

— Тогда я не ломал себе голову над тем, что это может значить. Я был зол, как черт, и думал только о мести. Рассчитаться с Гвидо я не успел, но добраться до Альдо было можно. Я не знал никого из землекопов, но Пьетро мне нравился. Он был хороший парень и не заслуживал смерти. Но когда я добрался до ближайшего городка, нога воспалилась, и я был слишком занят борьбой с врачами, хотевшими ее ампутировать, чтобы думать о чем-то другом.

— Вы говорили кому-нибудь в больнице, что случилось?

— Нет, черт побери. Я бы угодил в тюрьму, а у меня очень развит инстинкт самосохранения. Когда меня выписали, я вернулся, похоронил Гвидо, замаскировал проход, а потом погнался за Альдо.