Книга Я и мой летучий мышь, страница 43. Автор книги Ольга Мяхар, Дарья Ковальская

— Надо бы развести костер. Подождем остальных, — предлагаю я.

— Я есть хочу, — проныл Пых, состроив жалобную моську.

С немым вопросом в глазах смотрим с мышом на Кэрта.

Тот молча разворачивается и уходит.

— А куда это он? Надеюсь, пошел за мясом? — с надеждой в голосе сказал Пых.

— Не знаю. В любом случае, еда есть в моей суме… Так, а где сума?

На мыша было страшно смотреть. Всего за какую-то долю секунды его глаза выпучились, уши упали, а лапки затряслись.

— Ты… ты это… что… где-то ее уронила?! — переходя на писк.

— Гм. А, вот она!

Пых потихоньку приходил в себя, судорожно хватая ртом воздух.

— Не шути так больше. Меня чуть удар не хватил.

— Да ладно тебе. Ну… чего бы ты хотел съесть? Учти, продукты в ней не портятся, но привкус будут иметь весьма специфический. Хм. Такого я точно не брала.

Изучаю небольшой стеклянный шар, впаянный в черную подставку.

— А это еще что?

— Не знаю. Да и сума странная.

— Уверена, что она твоя?

— Ну… нет. Моя вроде пообтрепаннее была, а эта вроде совсем новая.

— Твоя сума у графа, — с видом знатока проговорил Пых.

— С чего ты это взял? — удивилась я.

— Вы, наверное, случайно, поменялись, когда граф сцепился с Кэртом.

— Они сцепились?

— Да, — проговорил Пых, с недоумением глядя на меня.

— Из-за чего сцепились-то?

— Из-за тебя.

С подозрением смотрю на ушастика.

— Граф сам хотел тебя нести, но Кэрт не дал. Сказал: «Еще уронишь».

— Врешь.

— Это ты не можешь увидеть очевидного! Оба до смерти влюблены в тебя! Но ты, как те глуповатые героини романов, которые мы читали по ночам, все никак не можешь узреть, что происходит у тебя под носом. Дрейк столько тебя искал в том мире! И до сих пор не убил!

— Последнее — наиболее убедительно.

— А ты только нос воротишь, да сбежать пытаешься.

— А Кэрт? У него же просто контракт.

— О котором он даже не вспоминает. Кстати, скоро полнолуние.

— Но…

— Это другой мир. Здесь оно в другое время, а я их чую, ты же знаешь.

— Знаю.

— Ага. Так о чем я?

— Они в меня влюблены до одури. Но боятся признаться.

— Не язви. Да, боятся. А тебе легко бы было подойти к василиску и, глядя в его странные глаза, признаться в глубоком и искреннем чувстве?

Тихо ржу.

— Во-о-от! А ему каково?

— Да ладно тебе, Пых. Такое ощущение, что ты и сам уже начинаешь верить в этот бред.

— Бред? Бред?! Он тебя за картину не убил?

— Нет.

— После побега искал? Хотя мог бы просто найти другого исполнителя, и оторвало б тебе тогда голову.

— Ну и че…

— Погоди! А их стычка с Кэртом?

— Я ее не помню.

— Я помню. И шея Васи помнит. Поверь, там такие следы, которые не заметить просто невозможно.

— Хм.

— Да он тебя после всего, что ты сделала, удрав со мной и не выполнив обещание, — не убил. А позволил шляться где-то до утра, отдал все деньги и ни разу ни в чем не упрекнул! Золотой мужчина! Все, что ему осталось — встать на колени перед тобой и поцеловать твой сапог. Ибо сильнее унизиться такой гордый человек уже просто не сможет.

Мне дурно.

— Так он что… действительно?

— Да!!!

— Не ори. И Кэрт?

— Да он, когда бежал по болоту, удирая от василиска и сжимая тебя в объятиях, плакал! От счастья! Вдыхал твой запах, улыбался, как идиот, и…

— Кэрт плакал?!

— А ты думала! Вот что с мужиками делает любовь. Плачут.

Нервно улыбаюсь, не понимая, как все это теперь разместить у себя в голове.

— А поцелуй помнишь?

— Ну… э-э-э… мы не целовались, кажется.

— Но он был согласен! Там, в подвале, в темноте, он нашел тебя и был согласен тебе отдаться!

— Пых, тормози на поворотах. Я тебе кто? Брутальный насильник?

— Неважно. Он просто был согласен поцеловаться. Это что-то да значит.

— Но не поцеловал же.

— А вдруг ты бы испугалась? Что тогда? Надежды, чувства, любовь, мечты. Все рухнуло б в единый миг, и… он бы умер от разрыва сердца.

— Какого из? У него их три, кажется.

— Всех трех, — безапелляционно.

— Ясно. Ладно. Уговорил. Проверим твою дикую теорию.

— Как? — заинтересовался пушистик, получая в лапы бутерброд с сыром, маслом и вишенкой, обнаруженный в суме василиска. Вот уж не знала, что василиски едят бутерброды с вишенками.

— Что-нибудь придумаю.

— Спроси в лоб и не мудри. Хотя… застесняются.

— С трудом представляю себе стеснительного василиска. Скорее он в лоб даст, чем стесняться будет.

— Или в челюсть.

— Или посмеется. Ну может еще улыбнуться надменно и послать меня в далекие дали одним только взглядом.

— Это да… Тогда что?

Чешу затылок, задумавшись. Хороший вопрос.

— Я принес дрова, — раздался неожиданно для меня голос Кэрта.

Подпрыгиваю, едва не улетая в воду и нервно улыбаясь. Меня хватают за руку и усаживают обратно. Рывком. Я бы даже сказала, что обратно меня бросили. Хм. Может, это тоже проявление любви? Схватил, так как заботился, а швырнул, чтоб не догадалась.

— Э-э-э… Кэрт.

— Мм? — глубокомысленно, раскладывая ветки и извлекая огонь из пальца.

Глаза мыша жадно вспыхнули. Любил он такие вот фокусы. Чтобы р-раз — и из пальца.

— У мыша тут родилась безумная идея. И он просит ее… проверить.

— Хм. Что за идея?

Огонь вспыхнул ярко и радостно, тут же набросившись на ветки. Кэрт сел рядом со мной, положил кисть на согнутую в колене правую ногу и посмотрел на меня. Красиво… когда огонь отражается в черных глазах. Пожалуй, черный — мой любимый цвет глаз. Еще бы не был он таким серьезным и вечно спокойным… чтобы хоть немного представлять, что творится у него внутри.

— Ну короче… он сказал, что ты в меня влюбился.

— Да.

— Что да?

— Да, влюбился.

Молчу. В голове — пустота. И все? И вот это так и бывает? Ты спрашиваешь у парня: а ты случаем не того? Он говорит, что того, и вы живете долго и счастливо… или недолго, но бурно. Или они сговорились?!