Онлайн книга «Сон №9»
– А как же теперь «Ай-би-эм»? А университет? – Да, вот и я об этом спросил. Директор школы кивает иностранцу – иностранец выкрикивает в мобильник какое-то распоряжение. «Обо всем уже позаботились, господин Суга,– говорит мне директор школы.– Кроме того, мы можем устроить вам докторскую диссертацию, если ваши родители волнуются о документальных свидетельствах вашего образования. Эм-ай-ти [131] подойдет? Подробности обсудим позже». На самом деле я улетаю послезавтра, и нужно еще успеть сделать миллион разных дел. Я принес тебе подарок, Миякэ. Я подумывал о каком-нибудь тропическом фрукте, но это немного более личное. Смотри. Он достает квадратный футляр, щелчком раскрывает его и вынимает плоскую черную штуковину. – Это компьютерный вирус, самый лучший из всех, что я вырастил в домашних условиях. Второй раз за последние два дня мне дарят компакт-диск. – Э-э… спасибо. Мне еще никто не дарил вирусов. Аи что-то бормочет про себя, потом говорит в полный голос: – Если вирус попадает в больничные компьютерные системы, он подвергает риску жизни людей. Вы об этом не думали? Суга кивает и отхлебывает чай: – Виртуальные исследователи знают про этическую ответственность, вот. Мы запускаем призраки в системы, а не занимаемся тупым варварством. Мы растем. Больше шестидесяти пяти процентов хакеров высокого полета, которые исследуют высокотехнологичные системы, соблюдают этические принципы. Аи кидает на Сугу недобрый взгляд: – А более восьмидесяти пяти процентов любой статистики высасывается из пальца. Суга не сдается: – Вот, например, этот вирус – «Почтальон», как я его назвал – он доставляет ваше сообщение на каждый адрес в адресной книге того, кому вы его посылаете. Потом он сам себя копирует и отправляет себя по всем адресам из их адресных книг, и так далее, девяносто девять раз. Ловко, правда? И совершенно безобидно. Судя по всему, убедить Аи ему не удалось. – Рассылать бессмысленные послания десяткам тысяч человек не кажется мне особенно этичным. Суга светится отцовской гордостью. – Совсем не «бессмысленные»! Миякэ может разослать любую радостную и мирную весть сотням тысяч пользователей. Это не такая вещь, которую я могу взять с собой в Техас, раз уж Саратога настолько засекреченное место, вот, а просто выбросить его мне жалко. Суга уходит, я доедаю салат и режу на десерт дыню. Спускаюсь, чтобы угостить Бунтаро, который кивает головой на потолок и вопросительно сгибает мизинец. Я притворяюсь, что не понимаю. И речи быть не может о том, чтобы попытаться приударить за Аи. Наши отношения еще не определились. Так я себе говорю. Она освобождает место на столе. – Пора колоть инсулин. Хочешь посмотреть или тебя тошнит, когда игла протыкает кожу? – Хочу посмотреть,– лгу я. Она достает из сумочки аптечку, готовит шприц, дезинфицирует руки и спокойно вонзает иглу себе в предплечье. Я вздрагиваю. Она наблюдает, как я наблюдаю за ней, а инсулин тем временем вливается ей в кровь. Внезапно я чувствую прилив смирения. Приставать к Аи – это все равно что кричать цветку, чтобы он рос быстрее,– так же грубо. К тому же если бы она отвергла меня, мне пришлось бы покончить с собой с помощью микроволновки. – Итак, Миякэ,– говорит Аи, когда игла выскальзывает обратно.– Каков твой следующий шаг? Я с трудом сглатываю. – Э-э… что? Она промокает капельку крови кусочком стерильной ваты. – Теперь, когда ты передумал искать отца, ты останешься в Токио? Я встаю и начинаю вытирать сковородку. – Я… еще не знаю. Прежде всего мне нужны деньги, поэтому я, наверное, останусь в «Нероне», пока не подвернется что-нибудь получше… Я хочу показать тебе пару писем, которые прислала мне мать. Аи пожимает плечами. – Хорошо. Я смахиваю с полиэтилена крошки льда; она читает. Заканчиваю с посудой и принимаю душ. – Ты долго был в душе. – Э-э… когда я встаю под душ, мне кажется, что я вернулся на Якусиму. Теплый дождь.– Я киваю на письма.– Что ты о них думаешь? Аи аккуратно вкладывает письма обратно в конверты. – Я сейчас думаю, что же я о них думаю. «Фудзифильм» показывает десять часов. Нам пора идти – Аи хочет успеть домой до того, как бары закроются и возможные преследователи разбредутся по улицам, а мне нужно быть на работе к полуночи. Внизу Бунтаро жует «Принглз» и смотрит фильм, полный киборгов, мотоциклов и сварщиков. – Как салат? – спрашивает он так невинно, что я готов его убить. Киваю на экран: – Что смотришь? – Проверяю два закона кинематографа. – Какие? – Первый закон гласит: «Любой фильм, название которого заканчивается на «-атор», ничего не стоит». – А второй? – «Качество любого фильма находится в обратной зависимости от количества снятых в нем вертолетов». – В каком-то смысле,– говорит Аи, когда мы приходим на станцию Кита-Сэндзю,– я хотела бы, чтобы ты не показывал мне этих писем. – Почему? Аи позвякивает монетами. – Не думаю, что тебе понравится то, что я действительно думаю. Последние мотыльки осени вьются в мигающем свете фонарей. – Я показал их тебе именно затем, чтобы услышать, что ты о них думаешь. Аи покупает билет – я показываю проездной,– и мы спускаемся на платформу. – Ты нужен своей матери, и твоя жизнь могла бы стать намного богаче, если бы она была радом. Твоя отстраненность не поможет ни тебе, ни ей. Эти письма – переговоры о мире. Ее слова отчасти сбивают меня с толку. – Если она хочет, чтобы я написал ей или позвонил, почему она не дала мне свой адрес в Нагано? – А тебе не приходило в голову, что она боится дать тебе возможность отвергнуть ее? – Аи ловит мой взгляд.– И потом, она ведь написала тебе, где живет,– «Гора Хакуба». Я смотрю в сторону. – «Гора Хакуба» – это не адрес. Аи останавливается. – Миякэ, для такого умного парня,– «вззззззззз!» – звенит мой детектор сарказма,– ты просто виртуоз самообмана. У подножия Хакубы не может быть больше десятка отелей. По сравнению с поиском безымянного человека в Токио найти твою мать – пара пустяков. Ты мог бы найти ее завтра к вечеру, если бы действительно хотел. Эта девушка зашла слишком далеко. Я понимаю, что надо остановиться, но не могу. |