Онлайн книга «Сон №9»
– Госпожа Сасаки, я могу вас спросить? – Догадываюсь, что тебе интересно. – Где я? Она передает мне тарелку. – Ты не спросил у Бунтаро? – Вчера я не мог собраться с мыслями. Совсем. – Что ж, ты в доме моей сестры и зятя. – Они – та пара на фото в ракушечной рамке, что висит над факсом? – Да. Я сама сделала этот снимок. – А где они сейчас? – В Германии. Ее книги там очень популярны, поэтому издатель устроил ей литературное турне. Ее муж изучает европейские языки, так что, пока она исполняет свой писательский долг, он роется в университетских библиотеках. Я прихлебываю суп. – Это здорово. Так она писатель? Это она работает на чердаке? – Ей больше нравится, когда ее называют «рассказчицей». А я все думала, сумеешь ли ты найти кабинет. – Но ведь это ничего, что я туда забрался? Я, э-э, даже начал читать рассказы, которые нашел на столе. – Не думаю, что моя сестра стала бы возражать. Непрочитанные рассказы – не рассказы. – Ваша сестра, наверное, особенный человек. – Доешь-ка рисовые шарики. Почему ты так считаешь? – Из-за этого дома. Мы в Токио, но кажется, что вокруг лес Кофунского периода [104] . Ни телефонов, ни телевизора, ни компьютера. Когда госпожа Сасаки улыбается, ее губы складываются бантиком. – Я обязательно ей передам. Ей это понравится. Моей сестре не нужен телефон – видишь ли, она глухая от рождения. А мой зять считает, что этому миру нужно меньше коммуникации, а не больше. Госпожа Сасаки берет апельсин, режет кружочками на деревянной доске и выжимает сок для приправы. Садится за стол. – Миякэ-кун, я думаю, тебе не стоит возвращаться в Уэно. У нас нет доказательств того, что те люди или их сообщники хотят тебя найти, но у нас нет и доказательств того, что они этого не хотят. Мне кажется, что рисковать нельзя. Ведь в пятницу они знали, где тебя найти. На всякий случай я позаботилась, чтобы твое личное дело в Уэно затерялось. Думаю, тебе надо тихо посидеть здесь до конца недели. Если кто-нибудь будет расспрашивать про тебя в «Падающей звезде», Бунтаро скажет, что ты уехал из города. Если нет – на горизонте чисто. Это разумно. – Я согласен. – О будущем побеспокоишься через неделю.– Госпожа Сасаки разливает чай.– А пока – отдыхай. В жизни мы не столько преодолеваем трудности, сколько переживаем их. Зеленый чай с ячменными зернами. – Почему вы с Бунтаро мне помогаете? – «Кому» значит больше, чем «почему». Ешь. – Я не понимаю. – Неважно, Эйдзи. В тот же день, позднее. Звонок в дверь, и сердце снова уходит в пятки. Откладываю рукопись. Если это не Бунтаро и не госпожа Сасаки, то кто? Я сижу в кабинете на чердаке, но все равно слышу, как поворачивается ключ в замке парадной двери. Я уже привык к тишине, наполняющей этот дом, и уже различаю, что мне кажется, а что нет. Вот распахивается дверь, шаги в коридоре. Книги замерли, прислушиваясь вместе со мной. – Миякэ! Расслабься! Это Юдзу Даймон! Выходи, выходи, хватит прятаться! Мне дал ключ твой домовладелец. Мы сталкиваемся на лестнице. – Выглядишь лучше, чем в прошлый раз,– замечаю я. – Большинство жертв дорожных происшествий выглядит лучше, чем я выглядел в прошлую пятницу,– отвечает он.– А вот ты выглядишь хуже. Ух ты! Это они так тебе глаз разукрасили? – На его футболке надпись: «Все мы смертны».– Я пришел извиниться перед тобой. Я даже подумал, что должен отрезать себе мизинец. – Что бы я стал делать с твоим мизинцем? – Да что угодно. Заспиртовал бы его и держал в шкатулке с эмалью: идеальная штука, чтобы ковырять в носу в изысканном обществе. А какой предмет для разговора: «Знаете, когда-то он принадлежал знаменитому Юдзу Даймону». – Спасибо, но уж лучше я буду ковырять собственным пальцем. И потом,– я неопределенно машу рукой,– я ведь сам решил вернуться, ты тут ни при чем. – Да, кстати, вот тебе десять пачек сигарет, чтобы ты смог перекантоваться,– говорит он. Я понимаю, что он до сих пор в сомнениях насчет того, хочу я его убить или нет.– Если бы я отрубал себе палец всякий раз, когда приходилось извиняться, сейчас от моей руки осталась бы одна лопатка. «Мальборо». Я вспомнил, что ты курил «Мальборо» в бильярдном зале в тот великий вечер. А твой домовладелец подумал, что тебе понравится, если твоя гитара составит тебе компанию, так что я захватил ее с собой. – Она внизу, в коридоре. Ну, как ты? Как я? Странно, но я не сержусь. – Спасибо,– говорю я. – Он пожимает плечами. – Ну, учитывая… Я пожимаю плечами. – Пойдем покурим в саду. Как только я начинаю свой рассказ – с того момента, как затолкал его в такси,– я не могу остановиться до самого конца,– когда Бунтаро затолкал меня в свою машину. Не помню, чтобы я когда-нибудь так много говорил. Даймон не перебивает, только зажигает нам сигареты и достает пиво из холодильника. Я рассказываю ему даже про своего отца и зачем я вообще приехал в Токио. Когда я наконец заканчиваю, солнце уже село. – Что меня удивляет,– говорю я,– так это отсутствие шума в прессе. Как могут сорок человек погибнуть – и не тихой смертью, заметь, а со взрывами и пальбой, как в боевиках,– и чтобы об этом даже не сообщили? Пчелы зависли над лавандой. – Разборки Якудзы выставляют полицейских идиотами, а политиканов – подхалимами. Что, как всем известно, чистая правда. Но если признать это публично, у токийских избирателей может возникнуть вопрос, зачем они вообще платят налоги. Так что телевидение к таким вещам и близко не подпускают. – А газеты? – Журналистам скармливают сообщения о битвах, которые уже выиграны или проиграны высоко в верхах. Настоящие, чувствующие материал журналисты – в черном списке, их не пускают на пресс-конференции, поэтому газеты не могут держать их в штате. Правда, ловко? – Тогда зачем вообще нужны новости? – Людям нужны книги комиксов и волшебные сказки. Смотри, стрекоза! В старину поэты-монахи определяли неделю и месяц по цвету и блеску стрекозьих – как их там? – фюзеляжей.– Он поигрывает зажигалкой. – Ты рассказал своему домовладельцу об этом без купюр? – Постарался смягчить жестокость. И не стал упоминать об угрозах убить его жену, раз человек, который хотел это сделать… мертв. Не знаю, что уместно было рассказать, а от чего его начнут мучить кошмары. |