Книга Преисподняя, страница 26. Автор книги Джефф Лонг

— И что?

— И все. Просто смотрит. Причем явно без всякого отвращения. Скорее с удовлетворением. Я осязал изображение — оно отвратительно даже на ощупь. Такое соседство нормального и ужасного совершенно непостижимо. И в то же время так банально, так прозаично. Это-то и ставит в тупик. И не соответствует историческому периоду. Никакому.

Из отдаленных деревень доносился стук барабанов и грохот фейерверков. Как раз вчера кончился Рамадан — мусульманский пост. Средь горных вершин скользил молодой месяц. У людей сейчас праздник. В деревнях никто не уснет до рассвета — люди будут смотреть представления ваянг-пурво — театра, в котором на белом холсте живут, любят и сражаются тени бумажных кукол. К восходу добро победит, свет восторжествует над тьмой, как и положено в сказках.

В свете месяца одна из гор по мере приближения изменилась и приобрела очертания Боробудура — земного воплощения священной горы Меру, центра вселенной. Похороненный тысячу лет назад извержением Мерапи, Боробудур был в определенном смысле и дворцом смерти, и пирамидой-святилищем Юго-Восточной Азии.

Чтобы проникнуть внутрь, нужно заплатить смертью, пусть даже символической. Вход представляет собой пасть свирепого кровожадного чудовища — богини Кали. Оттуда вы попадаете в какой-то потусторонний лабиринт. Всю дорогу вас сопровождает каменное повествование о буддизме — десять тысяч квадратных метров каменной стены, испещренной резьбой. История, которую рассказывают рисунки, не уступает Дантовым Аду и Раю. В самом начале, внизу, изображены погрязшие в грехах люди, подвергаемые ужасным наказаниям — их истязают демоны ада. К тому времени, как вы, пройдя пять километров, поднимаетесь на украшенную ступами террасу, Будда приводит человечество к просветлению. Но сегодня ночью подниматься некогда. Уже почти половина второго.

— Прам? — позвал Сантос куда-то в темноту. — Салам алейкум!

Томас знал, что это означает «мир тебе». Однако никто не ответил.

— Прам — охранник, которого я нанял сторожить, — пояснил де л'Орме. — Он был раньше партизаном. Сами понимаете, он немолод. И наверное, пьян.

— Странно, — удивился Сантос. — Побудьте здесь, — и, пройдя вперед, скрылся из виду.

— Из-за чего такая трагедия? — полюбопытствовал Томас.

— Ты про Сантоса? Он старается как лучше. Хочет произвести на тебя хорошее впечатление. Ты его смущаешь. Вот ему и остается только бравировать.

Де л'Орме положил руку Томасу на плечо:

— Пойдем?

И друзья продолжили путь. Заблудиться они не могли — впереди призрачной змейкой вилась дорожка. К северу резной горой высился Боробудур.

— И куда ты отсюда отправишься? — спросил Томас.

— На Суматру. Нашел я себе остров. Говорят, это такое место, где могут встретиться Синдбад-мореход и Пятнадцатилетний капитан. Там, среди аборигенов, я чувствую себя счастливым, а Сантос обнаружил в джунглях развалины четвертого века и постоянно там возится.

— Арак?

Де л'Орме, вопреки своему обычаю, даже не отпустил шутку.

Сантос вернулся бегом, неся в руке старый японский карабин. Молодой человек был весь в грязи и запыхался.

— Ушел, — сообщил он. — И бросил оружие прямо в грязи. Но сначала расстрелял все патроны.

— Похоже, отправился повеселиться с внуками, — сказал де л'Орме.

— Не уверен.

— Не тигры же его съели.

Сантос опустил ствол.

— Нет, конечно.

— Если считаешь, что так будет надежнее, заряди карабин, — предложил де л'Орме.

— У меня нет патронов.

— Тогда мне даже спокойнее. Пойдем.

Рядом с пастью Кали, у основания сооружения, они свернули с дорожки направо и миновали небольшой навес из банановых листьев, где, по-видимому, и отсыпался Прам.

— Видите? — спросил Сантос.

Грязь была истоптана, словно тут дрались.

Томас разглядел яму. Она походила на арену сражения. Под землю уходила дыра, вокруг торчали корни деревьев и лежали кучи земли. Сбоку примостились каменные плиты, похожие на крышки от люка. О них де л'Орме тоже писал.

— Ну и месиво, — сказал Томас. — Вы тут сражались с самими джунглями.

— Вообще-то мне хочется поскорее с этим покончить, — пробормотал Сантос.

— Изображения там, внизу?

— На глубине десяти метров.

— Так можно мне спуститься?

— Конечно.

Томас начал осторожно спускаться по бамбуковой лестнице. Перекладины были скользкие, а его обувь никак не годилась для лазанья.

— Поосторожнее там! — крикнул сверху де л'Орме.

— Я уже внизу.

Томас поднял голову. Казалось, он смотрит вверх из глубокой могилы. Под бамбуковым настилом хлюпала жидкая грязь, размокшие стены с бамбуковыми подпорками могли обвалиться в любой момент.

Следующим полез де л'Орме. Много лет ему приходилось спускаться и подниматься по лесам археологических раскопов. Под его легким весом лестница почти не дрожала.

— Ты по-прежнему лазаешь, как обезьяна, — позавидовал Томас.

— Сила тяжести помогает, — усмехнулся де л'Орме. — Подожди, посмотришь, как я буду карабкаться обратно.

Он запрокинул голову.

— Все в порядке, — крикнул он Сантосу, — лестница свободна! Можешь спускаться.

— Сейчас, я только осмотрюсь.

— Так что ты думаешь? — спросил де л'Орме у Томаса, не зная, стоит ли тот еще рядом или нет. Томасу требовался фонарь помощнее, чем тот, которым пользовался Сантос. Он достал из кармана свой собственный и включил.

Колонна была сложена из вулканического камня и для джунглей сохранилась на удивление хорошо.

— Чистая, очень чистая, — сказал иезуит. — Можно подумать, она стояла в пустыне.

— Sans peur et sans reproche, — произнес де л'Орме. — «Без страха и упрека». Никаких изъянов.

По профессиональной привычке Томас сперва оценил материал, затем содержание. Он посветил фонарем на край изображения — детали были четкими, камень нисколько не разрушился. Должно быть, сооружение оказалось погребено, не простояв на воздухе и ста лет.

Де л'Орме протянул руку и положил ладонь на колонну, пытаясь сориентироваться. Слепой знал все на ощупь и теперь хотел что-то найти. Томас светил на тонкие пальцы.

— Прости меня, Ричард, — произнес де л'Орме, обращаясь к стене, и Томас увидел монстра около четырех дюймов в высоту.

Тот протягивал вверх собственные внутренности, словно предлагая их кому-то в жертву. Кровь текла с рук на землю, из которой прорастал цветок.

— «Ричард»?