Онлайн книга «Рубеж»
– В Вифлеем! В Вифлеем! – гаркнула сотня глоток, да так, что сам пан Логин отшатнулся. Расступились. Опустили рушницы. Долго взглядами провожали. – Эх, дорогу не спросили! – вздохнул есаул. Ему не ответили. Даже пан Загаржецкий промолчал. Словно понял что-то. И я молчал. Поздно вспомнил я, глупый жид, что Наречие Исключения – «язык ветвей» – всего-навсего арамейский! …Глас в Раме слышен, и плач и рыдание и вопль великий; Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет… * * * Теперь уже не кулеш варили – затируху из соломахи. Вот беда! И жида салом не накормишь! Ковырял я ложкой соломаху да все кости вспоминал, что у кострища старого нашли. Те тоже, наверное, сперва салом пробавлялись. Сперва салом, после – кашей… Вэй, читал я как-то в «Лембергской газете» про капитана британского. Храбр был капитан, два раза вокруг земли плавал. А в третий раз поплыл – и попал аккурат к таким, как мы. Оголодавшим. К ужину. Подумал – и застряла в горле та соломаха. Хороша шутка, цудрейтор Юдка! Эх, если бы шутка! Вот и панове черкасы словно тоже про того капитана вспомнили. Уже не зубоскалят, не гогочут. И я не буду. Посижу, соломаху-затируху ложкой поковыряю. Да и подумаю. Сытое брюхо, как известно, к ученью глухо, голодное же – наоборот. – Ну чего, жиду, скучно без сала? – Ох, скучно, панове! Думаю. Говорил мне как-то один мудрый человек: правильно ставь вопросы, а ответы сами придут. Ну, например. Если тому четырехпалому от меня что-то вконец нужно, отчего это он пропал? Отдохнуть решил, что ли? Я даже оглянулся. Пусто! А говорил – не отстанет! – Эй, пан Юдка, чего глядишь? Или места знакомые? – Пока нет, пан Логин. Пока еще нет. Места, действительно, прежние – горы нависают, сосны за камни цепляются. И Окон не видать. Давно уже. Вопрос второй. Кому нужно, чтобы жид Юдка этих черкасов не погубил, а на верный шлях вывел? Хороший вопрос! Только ответов на него много. Поэтому иначе спросим. У кого такая сила есть… – Или не слышал, жид? Сказано – по коням! – Бегу, бегу, пан есаул! …чтобы к бедному Юдке некоего призрака приставить? Да не просто, чтобы выл и цепями тряс, а чтоб в нужную сторону толкал? Вэй, как интересно! Один вопрос, два ответа! Едем! * * * Сполох сторожа подняла – Тарас Бульбенко да Нечитайло-заризяка. Громко вопили, словно впереди целое воинство фараоново. А что? «А не видел ли господин Логин некоего Моше, что бежал из страны нашей с голотой разной?» Я бы не удивился. Околица! – Пан сотник! Пан сотник! Там… Там такое! Да не ворог, панове, нечего рушницы хватать! Эге, и вправду! Шла себе дорога меж гор, бежала. Петляла. Исчезла. – Ого, хлопцы! И чего ж тут такое было? Я и сам затылок почесал. Что ж тут было такое, чтобы превратить горы… …в щебень, в черную гарь, в грязный песок, в мелкое крошево? Да не просто, а, почитай, на целую версту! Были горы – и сгинули! Я оглянулся по сторонам. Нет, остались горы. Да только обрубленные, оплавленные, почерневшие. – С коней, хлопцы! В поводу держать. Осторожно идти. – Да тут, пане сотник, не иначе, велеты гопак плясали! Велеты? Прочь, Тени! Та-а-ак! Никуда не делась дорога. И Бездна никуда не исчезла. Значит, просто мара. Призрак, тень, след чего-то страшного, что случилось здесь. Или не здесь даже. Ведь Околица! – Пане сотник! Пане сотник! Понял я, чего здесь было! Бонба тут рванула! Да так рванула, так ахнула!.. – Все-то тебе, Гром, бонбы да мины! Это ж какая бонбища нужна, чтоб горы своротить?! Чем дальше, тем меньше обломки. Вот уже один песок остался – черный. Вроде бы и вправду горело! А это что? Уж не стекло ли блестит? Ну и пусть себе блестит! Дорога никуда не делась, а я… …А я еще один вопрос задам. Самый интересный. Что важнее? Чтобы я черкасов пана Логина спас – или чтобы заклятие нарушил? И опять – два ответа. – Осторожней, панове! Вэй! Авраам, Ицхак, Иаков! Да что ж это? – Свят, свят, хлопцы! А ну, стой! Сперва молитву сотворим! Отче наш, иже еси… И вправду! Яма. Ямина. Ямища. Кругом идет, а в том круге саженей… Триста? Больше? Больше! Края ровные, черным стеклом блестят, на дне… Вэй, и смотреть не хочу! – А ведь и вправду, панове, рвануло! Рвануло – аж камень запекся! – Да врешь ты, Дмитро! Такое лишь Сатане клятому под силу! – Цыть, дурни, доболтаетесь! А ну, хлопцы, в обход! Да по сторонам глядите. Не ровен час!.. А я смотрел в черный зев пасти Шеоловой, стеклянным блеском блиставший, и иной блеск вспоминал. Вспоминал, да в который раз себя дурнем величал. Как же, Юдка-шлемазл, забыть такое мог! «Смотри, консул! Дальше ни ты, ни я не властны… Будет наша смена – проскочите без потерь. Или для вида придерутся… Ой, продала дивчина сердце, та й купила черкасу седельце… Пан или пропал. Держи, консул…» Держи, консул! Держи! Дурень я, дурень! Ой, продала дивчина сердце, Та й купила черкасу седельце! Седельце за сердце купила — Она его верно любила! И еще один вопросик. Маленький такой – вдогон! Или яблоко от яблони далеко падает? * * * Уже и соскучиться успел. Уже и в седле вертеться начал. И когда клешня четырехпалая вновь на плечо легла, не выдержал – расхохотался. – Чего смеешься, жиду? Или палю вспомнил? Эх, будь я на месте пана сотника!.. – То я знаю доброту вашу, пан есаул! Да только после вас. Огрызнулся, не думая. Все на руку химерную смотрел. Явился! Ну-ка, с чего начнешь, пан морок? – Мы можем договориться, Иегуда бен-Иосиф! Ого! Сперва пугает, после – сделку сулит. Ну точно допросчик из приказа разбойного, что в Москве-городе меня на дыбу поднимал… …Земля ему пухом – и кол осиновый. Стоеросовый. |