Онлайн книга «Рубеж»
Ближе некуда. Жаль, так и не сошлись накоротке. – Пропадем мы здесь без панихиды… Это опять есаул. Не отводит взгляда, прикипел. Ну, чего уставился? Ждешь, когда опять вместе из трещотки палить станем? Отвел взгляд. На братьев-Енохов глянул, на женщину-Проводника, на Иегуду бен-Иосифа, в чьей рыжей бороде густо запеклась чужая кровь… на предателя-чумака в углу, на панну сотникову… на сына моего. Снова – на меня. – Эх, погинем всем куренем ни за чих мышиный… Гей, чортяка! – ты хоть сковородку старому Шмальку в пекле вычисти, с песочком! – Вычищу, – пообещал я, и есаул кивнул, будто благодаря. Сотника Логина ждали уже больше трех часов. Из окон хорошо был виден лагерь, княжеская ставка с поднятым над шатром знаменем: радуга на лазури. Издевательство, не знамя. И тем же издевательством, смертной радугой полыхал горизонт от края до края; и небо разноцветьем приговора валилось на головы. Насквозь. Убитых мы оставили во дворе, в тени галереи. Сперва хотели занести в замок, в погреба, где холодок, – раздумали. Да и Мыкола не позволил. Уперся: не рядом же с пленным Мацапурой брату родному лежать? Пусть напоследок вольным воздухом долюбуется всласть. «А разве есть плач перед Святым, благословен Он? – запел, раскачиваясь, Иегуда бен-Иосиф на Языке Исключения, и никто не посмел перебить Заклятого, оборвать непонятную речь. Лишь переглянулись с одобрением: свой своих отпевает, после честной баталии, в последний путь-дорожку. – Ведь сказано: нет печали перед лицом Его – блеск и слава перед лицом Его, сила и радость в месте Его…» – Славно, – вспушил усы есаул; подбоченился лихо и еще раз бросил: – Славно… На стенах никого не оставили: зачем? Здешние вояки трижды в трубы загорланят, прежде чем в атаку пойдут. Вот вернется Логин, пропоет звонкая медь – и пойдем собирать последнюю жатву. Совсем ты черкасом реестровым заделался, глупый каф-Малах, и думы у тебя черкасские, и слова… – Идет! – выкрикнул бурсак Хведир от другого окна. – Дядьку Ондрий! Идет пан сотник! Смеется! Я погладил руку сына моего. Слабую, безвольную руку. Спи, малыш. Я здесь. Вот и сотник Логин, за кем гонял ты меня путями кромешными, скоро здесь будет. Значит, жизнь продолжается, сколько там ее ни осталось. Спи. Гуляй в Саду Смыслов, набирайся силенок… совсем большой ты у меня стал… Под ногами заскулили. Тихонько, жалобно, молочным кутенком у забора. Я опустил взгляд. Укрывшись в тени скамьи, в малиновом своем камзоле и розовых панталонах, словно облитый с ног до головы молодой кровью или вином, прятался забытый всеми княжич Тор. Встретившись со мной глазами, мальчишка разом замолчал, втянул пушистый затылок в плечи – и все норовил достать, прижаться щекой к запястью моего Денницы. Наверное, видел в нем единственную защиту, единственное знакомое существо. Еще подумалось: мы с местным владыкой одного поля ягода. Оба сыновей в заложники, не колеблясь, отдали. Он – чужим людям; и я – чужим людям. Что дала мне моя хваленая свобода? Смерть Ярины? Женщины, щедро подарившей Блудному Ангелу самое себя?.. И в смерти не нашлось тебе покоя, отчаянная ты, гибельная, мимолетная любовь! Муки сына моего, лишенного детства? Хлеб Стыда?! Не лучше ли было погибнуть, дать честно растоптать последнюю искру еще там, в бою у Рубежа?! А может быть, просто я раньше называл свободой что-то совсем другое? Глупый ты, глупый каф-Малах… Но и глупый, скажу: нет. Погибнуть было – не лучше. Спи, малыш. * * * – По уставу принял, с пониманием. Уважил гонор, значит. Сотник Логин был сейчас мало похож на того закопченного дьявола, который совсем недавно рубился во дворе замка. Выпрямился, лицом просветлел. И без гонора своего дородный, теперь словно вдвое больше телом стал; помолодел годков на десять. Изодранный жупан, весь в бурых пятнах, смотрелся на черкасе царской мантией. – Вот так-то, панове-молодцы! Умен кнеж Сагорский, знает, как приветить. И шляхетский статут досконально превзошел. Говорили мы с ним в шатре, сам-на-сам, из уст да в ушко… Все глаза были сейчас устремлены на сотника. И во всех читался вопрос: договорились ли? о чем? когда новый штурм?! Нет. Не во всех. Спи, малыш… спи. – А чего нам, панове-молодцы, в сей час хотелось бы? – Логин прошелся гоголем по залу, картинно подбоченясь одной рукой. – Да так хотелось бы, что никаких червонцев-цехинов за то не пожалели бы?! А?! Забывшись, он хлопнул меня по плечу и в голос расхохотался. Тяжела рука твоя, пан сотник. Какого ответа ждешь? Мне, например, хотелось бы, чтобы багряный аспект Брия слился с изумрудным аспектом Ецира, оттенясь чернотой Асии, зеркала для радуги. Никаких червонцев, никаких цехинов не пожалел бы, лишь бы нарушилось влияние верха на основу, содрогнулось Древо Сфирот – и в ракурсе Многоцветья явилось Чудо. Мне объяснить тебе, Логин Загаржецкий, что это значит? Изложить вкратце сокровенную книгу Сифру де-Цниута?.. Или лучше не надо? – В шинок бы завернуть, – мечтательно протянул есаул Шмалько, тряхнув сивым чубом. – Гей, по шкварке, да по чарке, да к молоденькой шинкарке… – И пускай скрипачи, – глаза Хведира-писарчука подернулись влажной поволокой. – Музыка есть гармония сфер, как говаривал учитель мой, блаженной памяти Григор… Юдка-Заклятый перебил его: – Скрипачи – то пышно. Спляшем разом, панове черкасы?! А то юшка простынет, горелка степлится? шинкарка состарится?! Но насмешки не было в словах Заклятого. Вместо нее теплилась малая грусть, билась синей жилкой на виске; «А и впрямь славно бы!» – подмигивала. – Эх, дурни вы, дурни! Пан сотник аж руками в огорчении развел. – Ну как есть дурни! Чарка, шинкарка… скрипачи! До дому нам подаваться надо, до дому, до хаты! – а там всякому своя сласть по душе сыщется! Он многозначительно воздел палец к потолку: – Слыхали, панове-молодцы! До дому! Толстый был палец у сотника Логина. Уверенный. Не палец – перст указующий. – И все-таки сперва хотелось бы знать: о чем господин сотник изволили толковать с мастером… с князем Сагором? Домой – это хорошо, только мне бы, например, лучше не домой… Я, не в обиду будь сказано, и без того дома. Мне бы, например, лучше в гости… да куда подальше. Женщина-Проводник выжидающе смотрела на Логина Загаржецкого. |